Я сидела словно воды в рот набрала. Окутала голову туманом, что б никто не подсмотрел и не услышал, и стала думать о милом моему сердцу Трофиме. Только потом мне стало ясно, что отец Сафрон давал возможность выбрать то, что больше по сердцу придётся. Подумать, прежде чем отказаться от мужа, возможно детей, да только после этого принять правильное решение. Два пути, развилка в жизни, такого мне никогда ещё не выпадало в жизни. А наставник смотрел словно говоря, нет он говорил, только мысленно.
--Решай, что лучше для тебя. Твоё главное решение, только от него будет зависеть твоя дальнейшая жизнь.
Старики вдались в старые воспоминания, говорили о том, как были молоды, веселы полны сил и разных желаний. Разговор постепенно перешёл наконец на то, как сейчас живут и чем недовольны. Из раздумий меня выдернул отец Сафрон. Пробившись через туман, он в полный голос позвал.
--Агаша, что, заснула, красавица? Люди-то не простые, послушала, что говорят, может чем и в твоих силах помочь станется.
Это было и впрямь пробуждением. А разговор не так далеко и ушёл. Самую суть уловить мне удалось.
Баба Маня рассказывала с расстановкой, почти шёпотом. Отец Сафрон защиту на доме держал, которую я не только ощущала, но и видела. От неё таким теплом веяло.
--Я и говорю, что он пришлый. Ко всем нашим молодкам присмотрелся, да видно, чего надо не нашёл.
--Да и на парней заглядывался, делая вид, что подмастерья ищет. – Добавил дед Анисим.
--Ну, а внутрь ему заглядывали? – Всё не унимался мой учитель, видимо очень переживавший за будущее этой деревни.
--Вот мы тебе и толкуем, что не сопротивления не встретили, ни души. – На перебой толковали беспокойные старики. – Вон твоя девка, как от нас ловко закрылась, говоришь, что новичок, а мы её осилить не смогли. Силы уже не те, что прежде. Может и он нас за нос водит, поэтому тебя и позвали.
--Это ясно, что не с простым подмастерьем столкнулись, видно, что не новичок в тёмных делах. Только чего ему в вашей глухомани понадобилось? Но ни за что не поверю, что даже не пробовали залезть туда, где вам нельзя.
--А то, конечно, только едва спаслись. Хорошо, что вместе не полезли. – С большими, округлившимися глазами пересказывала баба Маня, не перечившая, а почти поддакивающая своему старику.
--Как всегда, она завелась, а лезть мне пришлось. Страхов натерпелся, такого даже выдумать нельзя. – Медленно, проговаривая каждое слово, стараясь понятно обсказать увиденное и не потерять при этом уважения прежде всего к самому себе, говорил дед Анисим. – Вошёл к нему, а там пустота, ну вроде чёрной ямы. Прикинь, ничего нет, да холодная, морозящая и бездонная. Бабка едва вытащила. Она тянет к себе, идти не хочешь, а надо. Вообщем так засосало бы, коли вместе полезли или ради пробы не стали друг дружке говорить.
--Он даже с лица сменился, когда тащить начала. Сделался синюшный весь, вот, думаю, коли сил не станет, за ним пойду. Куда он туда и мне дорога. Только Господь милостив, помог сердешного удержать.
Мой учитель после такого рассказа впал в глубокую задумчивость. Он словно заснул с открытыми глазами, выдавало только постукивание пальцев. Хозяева сидели и не двигались, будто ждали приговора. На улице стало совсем темно. В избе гуляли отсветы от прогоравших дров. Все ждали последнего слова отца Сафрона.
--Думаю, это либо учитель ученика ищет, либо ранг повыше к вам пожаловал. Только тогда не пойму, чего здесь таким умельцам застревать. Ведь они как выслужаться, так норовят в город улизнуть, там сподручней людям головы морочить. А этот, говорите своими ножками к вам пожаловал, да ещё в кузнецы записался и по дворам прошёлся…Зачем? Что-то тут не чисто. Надо бы своими глазами на него глянуть, но до поры до времени, себя не продать, а то совсем худо может статься. – Высказывая свои мысли в слух, наставник всё равно казался далёким, будто продолжал думать, а может и говорить с кем-то. Потому как защита с дома исчезла, стало понятно, что надо голову освобождать и свои умения при себе оставить.
-- Вот, почти так-то и мы с дедом подумали. А ведь в ночь перед праздником сколько народа по перепортить можно. – Ставя, наконец, лучину на стол, хозяйка быстро оттаяла и стала опять говорливой добродушной старушкой. Она-де всё что надо сделала, теперича пусть у вас голова болит.