--Так такой колдун хоть сейчас всю деревню попортил бы, ему это раз плюнуть. Только вы порченых в деревне видели?
--Нет?! – В один голос произнесли старики.
В избе снова повисло тяжёлое молчание. Они думали о причине пришлого кузнеца осесть в их деревне, а я невольно ушла в воспоминания моего детства, особенно трагического Вариного сватовства.
Утро вечера мудренее. Думай, не думай, а отдыхать надо, иначе сомлевшим целый день мытариться придётся. Какие тогда догадки, когда все мыли о подушке. На том и порешили, что пора по лавкам разбредаться. Хозяйка, на сколько ей позволяло место, каждому постаралась угодить. Поначалу сон долго не шёл, но зато потом, как в рассказе стариков, стал стремительно наваливаться. Я провалилась в него, словно в пропасть, которая засасывала, не давая опомниться. Лица окружающих путались и кружили, говоря каждый своё, но из всей этой кутерьмы выделялось одно, хорошо знакомое. Оно спрашивало или рассказывало мне что-то, только что именно было не разобрать. Лишь последние слова и застряли, которые этот знакомец прокричал, что мол найдёт, куда бы не подалась. Отоснулась я с тяжестью на душе, голова гудела, и тянуло снова закрыть глаза, будто и не отдыхала вовсе. Тошнота подступила к горлу, голова горела, а на душе скреблись кошки от дурного предчувствия. Что-то нехорошее должно было произойти, от чего именно я и должна буду избавиться или это проглотит меня целиком. Пудовым мешком повисло это полувидение-полупредчувствие.
Пока баба Маня хлопотала у печи, готовя еду, мужики, что-то обсуждали, я попыталась просмотреть всю деревню. Вдруг увижу что-то знакомое, которое не давало покоя. Никто не показался мне знакомым, даже чёрная пустота не отозвалась. У всех жителей оказались очень схожие свечения и грехи наредкость похожи один на другой. Чужака было не угадать. День потянулся за днём в одинаковых хлопотах. Мы с бабушкой готовились к светлому празднику, хлопоча по хозяйству, по вечерам приводили в порядок изрядно поношенную одежду. Баба Маня оказалась хорошей сказочницей, а может, и правду говорила. Кто ж его разберёт, где сказка, где правда запрятана, коли теперича сама, как в сказке жить начала, только истории её, мне очень по нраву были. Некоторые, даже, по моему, из своей удивительной жизни рассказаны. Учитель с дедом подлатывали ветхий сарай, да приводили в порядок, то, что бедному старику уже не под силу из-за годочков стало. Вечером же подсаживались к нам под лучину и чинили ветхую обувку, подшивали валенки, подбивали давно выслужившие службу сапоги.
Весна захватывала свои права споро. Один день стоял лучше другого. Вся природа радовалась предстоящим праздникам. Лужи и чавкающая жижа дороги не могли огорчать. Детвора радовалась весне и встречала её с чумазыми лицами и по колено выпачканными в грязи. Снег оставался только под большими навесами, да вблизи раскидистых деревьев. Постепенно всё оживало, наполняя жизнью и радостью людей. Хотелось дольше побыть на солнышке, посидеть на крыльце, подышать запахом радости и жизни.
Под видом, что ещё надо принести воды, я вылетала с вёдрами к колодцу и медленно, на сколько позволяла верёвка тянула наполненные вёдра. Но стоило только переступить порог, как сразу натыкалась на нравоучение, что мол полуголая по деревне шастаю, распокрымши, а «марток на трое порток» одеваться должна. Эта изба за несколько дней прикипела к моему сердцу, добрые хозяева были понятны и приветливы. Так дурное предчувствие только к ночи стало вспоминаться. Как потом оказалось, очень надо иногда поверить душевной тоске, да приготовиться, как только можешь, а не мотаться беззаботным мотыльком, надеясь на авось.
Дед Анисим с отцом Сафроном никуда меня с собой не брали, поэтому, совершенно невольно, я научилась подслушивать разговоры деревенских девок, моих ровесниц, которые нехотя выдавали все новости. Так разохившись своими умениями, я даже стала иногда подглядывать за ними, узнавая на улице, кто из них кто. Стала уметь видеть не только схожесть грехов, но и рассматривать его. Оказалось, что каждую чёрню точку на душе любого человека можно разглядеть, можно увидеть даже когда совершил этот грех человек и по какому умыслу. Кто, где поругался и ушёл со злым сердцем, а на исповеди забыл перечислить, кого оговорили или напраслину навели, позабавились, да и снова забыли покаяние принять. Вот эти точки и растут, а человек мается. Кто болезнью платит, кто судьбиной горькой.
За такими занятиями и подошёл чистый четверг. Мы протопили баню и когда мужики отправились париться, мы стали готовить чистое бельё. Баба Маня говорила по своему обыкновению много и не о чём. Я же, под видом отдыха от мытья полов, села прикрыв глаза. Очень хотелось послушать разговоры и пересуды местных девиц. Полной неожиданностью стало услышанное. Говорили несколько девок на выданье, две сестры и их подружки. Сначала, они дружно обсуждали приготовления к празднику, затем, медленно перешли к тому, кого поздравлять пойдут первыми. Вот это-то и насторожило меня больше всего.