--Ну не переживай, поди не одна. Мы просто так тебя не отдадим. Лучше идите-ка вы в баньку, да спать ложитесь, с утра лучше думается.
Баня забрала все силы, которыми так щедро поделился со мной мой наставник. Укладываясь на ночь, мне трудно было даже лишний раз подняться и сходить за квасом, потому как в горле совсем пересохло. Одеяло натянула аж на уши. Сон в эту ночь старался, видимо обойти меня стороной. Чудилось, как этот злой колдун тянул свои уродливые руки прямо к моему горлу, а то, вдруг мерещиться начинало вроде сна на яву. Будто стараясь от него убежать где-то в лесу, я падала и он, зло хохоча почти настигал, его красные в чёрной холодной бездонной яме глаза уже выжигали меня изнутри. После такой ночи, утро было как нельзя кстати. Хлопотливый день немного развеял ночные страхи. Усердные моления и мысли о светлом празднике очистили душу от беспомощности и обречённости. Ведь на всё Господь и воля Его, тогда чего же мне складывать руки раньше времени.
Оставался последний день перед чудесным праздником, если что и могло страшного произойти, то только в этот день, потому, как уже через день мы все будем под великой защитой Спасителя. Утром, не забывая о Боге почти ни на единый миг, каждый стал выполнять свою, ранее намеченную работу, но, не сговариваясь, каждый ждал чего-то плохого, что могло бы омрачить чистоту Великого Воскресения. За весь хлопотливый день ничего не произошло и только стоило нам присесть к столу, чтобы выпить хотя бы чаю, в дверь настойчиво постучали. Душа у меня задёргалась и стала трепетать как осиновый листик.
--Это он. Пришёл со мной поквитаться. Вы меня ему не отдавайте. Он людей как малых букашек есть может.
--Не бойся, дед, чего сидишь? Открывай, гости на пороге. Только от такого гостинца защиту не забудь на себя поставить. – Скомандовал отец Сафрон.
--Так мы завсегда гостям рады, особливо тем, что с добром в дом идут. А на других поглядим-посмотрим. – Браво поднимаясь с лавки поковылял дед к двери. – Чего ж ты гостюшка на пороге стоишь, ведь знаешь, что не заперто, проходи, коли с добром пришёл, а коли со злом, то вот тебе Бог, вот порог.
Баба Маня сидела как на иголках, и было очень заметно, что не за себя, за деда переживает. Про остывший чай никто даже и не вспомнил, все знали, что предстоит увидеться и побороться с чудищем. Я мысленно надела на себя защиту.
В дверях, за дедом Анисимом, наконец, все увидели мастера по калеченью душ и моего старого знакомого – Власа. Он был так же чёрен одеждой, как и душой. Чёрный овчинный полушубок был распахнут и из-под него виднелась всё та же или такая же чёрная атласная рубаха, подпоясанная красным кушаком, чёрные шаровары заправлены в чёрные, до блеска начищенные, сапоги. На деревенского кузнеца он по-прежнему не был похож. Как увидел меня, так и стал есть глазами. С ядовитых губ, расплывшихся в довольной усмешке невольно сорвалось: «Так и знал». Сказал, словно выдохнул. После дедова толчка в бок, баба Маня чуток оживилась.
--Чаю не хотите? А то, горячий ещё.
Не взглянув на иконы, с победным видом, гость сел напротив меня, стараясь даже на единый миг не отводить от меня, свои страшные глаза. Глаза-омуты уже не искрами или мелким блеском светились в полумраке вечерней избы, а горели ярким красным пламенем, говоря о том, что желание гостя определённо направлено на завершение давнего намеченного дела.
--Ну и вам всего хорошего, добры люди. Вы мне без надобности и если захотите, то можете переждать где-нибудь, не трону. Мне девица ваша нужна, и только.
--Нет, это куда ж мы на ночь глядя из собственной избы пойдём? Ну, ты пришлый человек, чего ради страдать должен? Иди, в бане переночуешь. Она тебе кто? Чего ради живот рвать из-за такой сопли?
--Да чего уж. Мы здеся почитай что все родня. И с какого такого перепугу именно я должен в бане прятаться? – Присоединился к старикам отец Сафрон, поглаживая свою и так гладкую бороду.
--Это по какой же стороне родня такая выискалась? – Стал заметно беспокоиться нежеланный гость.
--А ты гость дорогой пришёл знакомцев искать, да их родню подсчитывать? Так я на это скажу, что ты не вовремя этим занялся, про то и завтра поговорить можно, а сейчас люди в церкви стоят, да Богу молятся о грехах своих. Хочешь, с нами пойдём, а то в самом хвосте идти придётся. – Проговорил мой наставник и сам неотрывно стал смотреть кузнецу в его страшные глаза. Туманная чёрная душа стала вылазить наружу сплошным полотном без обозначения головы и туловища, испещренная словно язвами кроваво красными точками. Успех казался очень близким, но не тут-то было.