Девочка уродилась прехорошенькой малышкой. Сама Маша недурна, а дочь получилась краше матери. Забыв о своих невзгодах мама стала все свои силы и время отдавать дочери. К соседкам не то чтобы не подходила, а за версту старалась обежать. По хозяйству хлопотала, да и деткой своей занималась, так ладно и споро, словно не две руки у неё было, а несколько. Затравленная и измученная местными сплетнями, она в работе находила упоение и отдушину. Любуясь на свою малышку, понимала, что теперь она действительно нужна, потому как без неё ждёт такая же судьба дочку, что и досталась самой когда-то. Трифон, хотел поговорить с женой, да не решался, боялся впросак попасть. А жена и не стремилась поддержать мужа, будто не видела его страданий. Вот так и коротали время под одной крышей – мама с дочкой в одном углу, а хозяин в другом и причём оба без вины виноватые. Вроде бы и всё, стоило уже успокоиться на этом, да и забыть, оставить в покое несчастных молодых родителей, дав им возможность самим разбираться в своих неудачах. Но не тут-то было, сударушки-соседки на все лады ей кости перемывали и тихо нашёптывали всем, кому не лень их слушать о Трифоновой злой ведьме. Люди, на всякий случай, Машеньку сторонились, даже в церкви её преследовали не только косые взгляды, но и там, где она вставала около неё всегда образовывалась пустота, сколько народу бы не было. Женщина научилась не обращать внимания на глупого мужа, но когда всё село в полном молчании встречало и провожало её, она не выдержала. Маша сама затеяла разговор с мужем, пытаясь как можно короче рассказать своё горе. Трифон, обрадованный своей нужностью, постарался выслушать и поддержать несчастную женщину. После короткого, но тихого, вымученного разговора у них стало наблюдаться потепление в отношениях. Про рождение дочки, спрашивать по мнению хозяина не стоило в это время. Он подумал, что лучше подождать с этим, чтобы попробовать, наконец, поправить положение в своей семье. От судьбы не уйдёшь, после того как Машенька с Трифоном ухватились друг за друга и стали радоваться каждому наступившему дню, в село пожаловали трое молодых людей в чёрных длиннополых одеждах. В селе эта весть разнеслась как только они остановились в давно заброшенном доме, после смерти хозяйки никем не занимаемом, оттого что слава о ней при жизни ходила нехорошая. Разглядеть всех любопытные не успели, зато самого первого, вошедшего в село описывали довольно подробно. Это был красивый, улыбчивый, высокий мужчина с длинными вьющимися чёрными волосами. Он-то и, не успев устроиться толком на ночь, прямиком пошёл к едва примерившейся семье.
С ухмылкой, поздоровавшись, он без приглашения прошёл и сел за стол. Трифон, просто взбесился, когда увидел такое у себя в доме. Даже хотел вышвырнуть гостя взашей, но только сил не хватило.
--Не по себе дерево вздумал рубить, мужик. – Смеясь, прямо в лицо хозяину говорил гость. А Машенька, словно изо льда сделалась, даже бровью не повела. Только и знала, что на стол накрыла, да к печке и отошла, дальше гостю с собой узел собирать. Несколько раз муж подступался к гостю и несколько раз на ровном месте спотыкаться начинал. Тогда он впервые и сорвал свою мужскую обиду на жене. Поколотил её прямо при госте, а тот и бровью не повёл, чтобы вмешаться, только на прощание парой фраз и перекинулся с бедной женщиной на пороге.
--Пошли, не место тебе здесь, не видишь что ли? Хуже зверей они все.
--Если ничего не перемениться, то недолго уж осталось. Сил больше не осталось, так что близок час. – На прощание кивнула Маруся.
Как только за гостем закрылась дверь, свирепый и удивленный муж стал требовать ответа от своей жены, все обиды с новой силой ожили и стали острее, горше обычного. Но сколько он не подступался к похолодевшей женщине, как не пытался выбить ответы, она больше не обмолвилась ни единым словом, только глаза прятала, да на дочку украдкой поглядывала. После происшедшего, на третий день пьяный и злой Трифон пришёл с намереньем добиться своего любым способом. Он хотел узнать правду о ночном госте и о том, кто же на самом деле был отцом его дочки. Выспросить у неразговорчивой жены такое, оказалось очень трудным и утомительным делом. Она отмалчивалась и делала вид, что не видит и не слышит пьяного бушующего мужчину.
На дворе стояла поздняя осень. Дули сильные ветра, жалобно завывая в печной трубе, будто кто плакал по неудавшемуся семейному счастью таких разных и по сути своей хороших людей. Этот вой навевал тоску и уныние. Трифон последний раз в жизни сильно и безжалостно избил свою жену и, не получив ожидаемого, выгнал в чём была из дома на улицу. Зрители, словно на представлении обступив изгородь, гикали в сторону едва живой от побоев женщины, которая стучала и царапалась в дверь своего дома. Она, корчившаяся от боли умаляла пустить её к дочке, просила народ заступиться, помочь утихомирить разгулявшегося мужа. Но услышав крик о помощи, выбежавшие из толпы самые лихие соседки выволокли окровавленную Машеньку на дорогу и буквально вытолкали из села.