--Ладно, иди куда шёл. Мне и впрямь поспать надо. – Почувствовав усталость, произнёс я с уже смыкающимися глазами. Как добрёл до приготовленной мягкой кровати, ощущал очень смутно, только сильно понравилась её воздушная лёгкость и мягкость, потому не заснул, а улетел тут же. Отдых без снов – самое лучшее лекарство от усталости. К вечеру меня уже будить не пришлось. Чувство животного голода само разбудило и погнало на поиски еды, тем более, что запах жареного мяса действовал просто одуряющее. Подойдя к столу, я откинул широкое полотенце. На огромном плоском блюде лежали ещё тёплые пироги с дурманящим яблочным ароматом, они будто сами просились в рот. Не в силах оторваться от такой аппетитной красоты, мне захотелось найти наибольший раздражитель моего внимания – это не менее ароматное жаркое, которое будоражило обоняние сильнее сладких и румяных пирогов, потому погнало на розыски к выбеленной горячей печи. За ситцевой занавеской я увидел изобилие деревенских изысков. Запеченный до хрустящей корочки заяц в яблоках, круглый обжаренный картофель, большой чугунок с томлёными чисто рязанскими щами, которыми можно кормить даже младенцев, тыквенная каша, приготовленная так же в печи, прорвали целый поток слюноотделения и невозможности ожидания, пока хозяева сами пригласят к ужину. Просто-напросто, я положил в первую попавшуюся тарелку по небольшому кусочку всего, что особенно хотелось немедленно положить в рот и сел за стол, быстро уничтожая причину моего томления. Понемногу отступающий голод вызвал желание запить поглощённое пусть и травяным, но горячим, чаем с мягкими и пышными пирогами. Пока я совершал все эти манипуляции, до меня стал доноситься вкрадчивый и несуетливый голос Трофима, который разговаривал по душам явно с нашим странным хозяином.
--И когда же ты намерен ему всё рассказать?
--Не знаю, пока не думал об этом.
--Так дело не пойдёт. Сколько лет маешься, а до конца открыться ни одному так и не решился. Так может, пришло время-то, подумай.
--Эх, чем хвалиться-то? Что же ты думаешь – это просто так сказать, о чём молчать привык, и даже с дочкой стараемся не касаться. А чужому мужику, которого только третий раз в жизни вижу, на тебе, всё вывалю, бухну ему, как обухом по голове. А ты знаешь, что он после моего признания делать будет? Вот и я сильно переживаю, что не сможет он такого понять.
--Индюк тоже думать пытался. Просто подойди, да и скажи парню всё как есть. Ведь не от тебя, а от него зависит сейчас твоя душа и покойная старость Анютки. Не хорошо, если он это без твоего рассказа увидит. Не доверием от этого всего тянуть станет, а вам друг другу верить надо обязательно.
--Знаешь, прошлым особо не объяснял и ты меня не толкал к этому так упрямо, что теперича-то переменилось? Ежели не дурак, то сам до всего дойдёт, да и молчком примет, чего я натворил.
--Чего разворчался не по делу? Давешние не особенно тебе помогли? А у этого в руках твоя последняя возможность, так чего же упираться-то?
--Может и впрямь сможет помочь, а если нет, то, как он с таким грузом жить станет, подумал? Будет каждую неудачу на меня валить, мол, из-за прадеда глупца весь род и мучается.
--Да перестань гудеть, ты же в седьмом колене дед, так что тогда ему про такое голову ломать. Да и по уговору, он просто забудет всё словно дурной сон.
Тут у меня недоеденный пирог остановился и замер вместе с рукой по направлению ко рту. От растерянности, я снял защиту на мысли и чисто по человечески, мгновенно, пронеслась ничем не прикрытая мысль: «Доигрались, мне только родственника аж в седьмом колене недоставало».
--Слышал, проснулся внучок твой, и теперь объясняться не надо, всё как кот Васька, ел, да слушал.
--Ох, до чего же они теперь все быстрые и умелые. Глаз, да глаз за такими, а мы их самих на помощь зачем-то кличем. Вот невезение-то какое, да и Анютка куда-то запропастилась. А может это твоих рук дело? Признавайся, специально это подстроил?
--Опомнись, ещё и полоумным станешь, так тогда не только мы с Агашей, но, глядишь и Нюрочка от тебя откажется.
--Ладно, не думай чего плохого, пошли, а то темнеть начинает. Где же она так долго ходит? Ведь говорил же, чтобы без меня никуда не отлучалась или, если по срочной надобности, хотя бы упреждала на сколько уходит. Так нет, всё норовит по-своему сделать. – Завёлся Трифон, начиная кашлять и хвататься за уже почти прозрачную поясницу.