Это был тем необычнее, что профессор имел славу тихого и чуткого человека, в Германии у него осталась жена и двое маленьких детей.
Следующие три невыносимых дня люди жаловались на подавленное состояние и постоянную головную боль, какую-то манию, им казалось, что за ними со стороны завода кто-то или что-то наблюдало. А 10 Октября мы получили паническое радиосообщение, ставшее последним, в котором связист, перекрывая выстрелы и дикие вопли, сообщил, что если помощь не явится, то лагерю и всей экспедиции придёт конец. Он ещё долго кричал, но уже только бессвязно умоляя о спасении. Затем раздался рёв, сдавленный крик и всё. Пустота и помехи в молчащем эфире. На военной базе за Периметром по тревоге были собраны две штурмовые группы из лучших отрядов, приведены в боевую готовность вертолеты с тяжёлым вооружением. Полёт так и не состоялся, из-за сильнейшего бурана, который накрыл не только Зону, но и всё Приграничье. Нам оставалось только кусать локти, ощущая своё полное бессилие перед сложившимися таким невыгодным для экспедиции обстоятельствами, да ждать, напряжённо вслушиваясь в трещащие помехи пустого эфира. Все мы ждали хоть какой-нибудь новости, пусть даже и наихудшей.
Сообщение было получено от двух сталкеров, которые нанялись проводниками экспедиции до Города-32. Сталкеры видели глухой ночью, как группа вооружённых и хорошо экипированных людей, ехавшая на армейском бронетранспортёре, попала в бандитскую засаду, где вся и полегла. Сами сталкеры пояснили, что приближаться к трупам и сожженному бронетранспортёру они не решились, так как по их словам, группа выехала из гиблого места. Военные немедленно послали два усиленных отряда спецназа, один пеший, а другой доставили на место действия вертолётом. Прибыли они уже на место побоища, на котором лежали трупы. Бронетранспортёр действительно был сожжён, предположительно выстрелом из одноразового ручного гранатомёта.
Судя по характеру расположения тел, бойцы всё же успели отреагировать на угрозу, спрыгнув с брони и открыв плотный огонь по напавшим бандитам. Но фактор неожиданности и численный перевес сыграли решающую роль. Представьте себя на месте подвергшихся нападению. Пережив ад, творившийся на территории научной базы, в тёмное время суток, практически ночью, измотанные физически и душевно люди оказываются под плотным перекрёстным огнём. Бойцы успели приложить пятёрых мерзавцев – их тела, изрядно покусанные тамошним зверьём, нашли в кустах, где они засаду организовали. И всё же кто-то выжил – двоих учёных, оборванных, диких и напуганных нашли спрятавшимися в лесу, под каким-то стволом. Судьба одного из бойцов спецназа так и остаётся невыясненной – может, он отступил, может, был убит, а затем съеден, может, в плен его взяли, непонятно. А пока вернёмся к учёным. Языки у них заплетались, они не могли связно объяснить, что произошло. Больше всего они напоминали сбежавших пациентов психиатрической клиники. Вспышки беспричинной ярости, или наоборот, не проходившая днями тупая апатия. Что произошло, оставалось полнейшей загадкой. Лечение шло очень медленно и тяжело. Потребовались три месяца интенсивного лечения с применением гипноза и сильнодействующих препаратов, чтобы пострадавшие вернулись в адекватное состояние. Спустя месяц они полностью пришли в норму, вот только совершенно не помнили, что произошло там, в научном лагере. Мы отправили их по домам – одного в Мюнхен, а другого, нашего, в Москву.
Прошло ещё два месяца напряжённого сбора фактов, их детального и всестороннего анализа, прежде чем созданная комиссия пришла к выводу. Вывод был обескураживающий – причиной гибели экспедиции стало необычайно мощное психотропное излучения, которому подверглись участники злополучной миссии. При длительном воздействии оно разрушало психику человека, тот терял социальные навыки, становился замкнутым, агрессивным. К слову, свою агрессию они изливали либо на самих себя – как профессор Готенберг, другие же начинали атаковать своих коллег и однополчан. По лагерю прокатилась волна суицидов, а затем часть охраны устроила кровавую баню. На запах крови и выстрелов подоспели мутанты, закончившие начатое.
Часть людей, сохранивших рассудок, попытались прорваться на бронетранспортере, но попали в засаду. Их дальнейшая судьба Вам известна. Кстати, группа специального назначения, шедшая пешим ходом, получила новое задание – осмотреть место трагедии. Спустя день последовало сообщение, что они достигли места назначения, а через десять минут пришло сообщение, в котором командир отряда доложил, что они атакованы группой существ, которых он назвал «нелюди». Затем связь прервалась, как позже выяснилось, навсегда. Вертолёты туда проникнуть, сталкеры пытались, но там слишком высок уровень аномальной активности, к тому же и зверушки шалят. Надеюсь, Вам ясна суть Вашего контракта, - майор передохнул, не сводя вопросительного взгляда.
- Куда уж яснее. Проникнуть на место гибели и выяснить, что произошло, - механически ответил я, обдумывая и усваивая полученную информацию. – Только почему именно я? В Приграничье сейчас несколько сотен, а то и тысяч сталкеров. Ну, допустим, около полусотни ветеранов, а ведь вы меня ветераном считаете, правда? - ответил я, обдумав и взвесив все «за» и «против». – Но ведь вы могли нанять наёмников, например.
- Да, Алексей, считаю. Или Вас лучше Искателем называть? – усмехнулся майор, задумчиво глядя на дно опустевшего стакана. И ещё. Только Вы так умеете прокладывать тропы. Вы истинный проводник.
-Это я за Чертой Искатель. Кроме того, Вы не ответили на поставленный мною вопрос.
- Допрос проводите? Ты единственный, кто на это согласился. Координаты Города-32 я скину, когда ты перейдёшь Периметр. А идея с наёмниками – провальная. Эти ребята хоть и знают толк в войне с себе подобными двуногими, но против аномалий – они пас, как мне их отрекомендовали. И ещё стоит дорого это слишком.
- Последний вопрос. Кто конкретно меня сдавал? – я приблизился к майору.
- Толстый лысоватый торгаш, - тоном заговорщика ответил майор. – Удачи, сталкер.
Я молча кивнул и поднялся из-за деревянного столика. Оставляю деньги Иванычу за недельное проживание. Хоть заявленное «двухразовое питание» было всего-то холодной кашей на завтрак и макаронами с тушёнкой, опять же холодные, пусть и «мы рады вам» было лишь рекламным лозунгом, но бар оправдал себя, возвратив утраченные силы.
В баре, да и во всём мире за Чертою, меня уже ничто не удерживало. Она звала меня. Она. Зона. От неё невозможно уйти, убежать. Улетите в Австралию – и, проклиная всё на свете, вернётесь за Черту спустя два месяца. И что меня к ней тянет – непонятно. Но тянет сильно, непреодолимо. И я должен идти.
Дверь жалостно скрипнула, оставляя и хмурого хозяина, и улыбающихся официанток, каждую из которых я знал, и майора, заказавшего себе какую-то снедь.
Уходящего в рейд сталкера не должно тревожить, что либо на Большой земле. Зона ревнива, и тех, кто пытается оставить её, наказывает жестоко и изощрённо. Идущий в Зону должен быть собран и спокоен.
Как только я вышел за обшарпанную дверь, сразу почувствовал пьянящий воздух утра. Свежий, прохладный, с какими-то терпкими примесями, еле различимыми – вот что такое утренний воздух. Кто никогда не удосуживался выйти до восхода солнца за пределы своего дома, тот не никогда не поймёт меня. Город-28 ещё спал. Исключение составляли лишь бойцы двух армейских блокпостов, на юге и севере Города, да одиноко идущий по его пыльной улочке человек, которым являлся я. Южный блокпост проверял документы и пропуска желавших войти в Город, северный – просто блокировал выход в Зону. Город-28 ничем не примечателен среди ряда других подобных поселений, возникших после Второй Катастрофы по всему Периметру. Городами эти поселения назвались условно, поскольку не имели постоянного населения, никогда не превышавшего численностью своей пяти сотен человек. Некоторые из них имели собственный имена – Чёрный Яр, Борисов, Пограничный, но большинство удовлетворялись лишь порядковыми номерами.