— Из какого ты клана? — Вторила другая. — Я догадалась! Ты — Лишённый Имени из клана Оллаулэ! Главная Женщина Эуллара говорила про тебя! Ты — уарро, тебя должен убить любой аиллуэ!
Воина это задело:
— Я Уаиллар, военный вождь клана Оллаулэ! Я убил Великого Вождя Ллуэиллэ и ушёл к многокожим! Я знаю то, чего не знает никто из народа аиллуэ: всё, что говорят нам Великие вожди и Главные женщины — ложь от начала до конца! Никакого уарро не существует! Можно есть то, что не родилось в Великом Лесу, можно есть то, что прошло через огонь, можно пользоваться тем, что изготовлено из неживого — и это не приводит к смерти! Нам всё время лгали, и мы из-за этого всегда жили хуже, чем могли бы — хуже, чем круглоухие, которых мы презираем и считаем животными! У круглоухих, даже не воинов, еды куда больше, чем даёт нам Лес — а почему? Да потому, что нам запрещают то, чего не знали предки! Любое растение круглоухих приносит плодов больше, чем то, что растёт в Лесу. И по вкусу они лучше, и голод утоляют быстрее! А многие растения, если их обработать огнём или горячей водой, если к ним добавить соль и травы — становятся вкусными, даже те, которые обычно несъедобны!
Женщины были потрясены тем, напором, с которым он высказывался. Они не столько слушали, что он говорит, сколько уступали давлению того, как он говорил.
Уаиллар выхватил меч:
— Смотрите! Это оружие многокожих! Оно непобедимо! Оно разрубает любые, самые лучшие, даже четырехлетние аллэ! Оно разрубает кости! — И он широким движением срубил наискось кривое деревце толщиной в руку, росшее из ближайшей расщелины в скале. — Ничего подобного у нас нет! И не будет, пока мы не перестанем слушать старейшин и не начнём жить своим умом! А ещё у многокожих есть громотрубы!
Он отработанным движением вернул клинок в ножны и вдруг успокоился (вспомнив, как сам он только что сделал стыдную ошибку с громотрубой). Женщины меж тем смотрели на него с ужасом, как бы не большим, чем когда он обещал их убить.
— Так как вас зовут, наконец?
Они переглянулись и неохотно представились:
— Оллэаэ. — Та, что на большем сроке.
— Уаларэ. — Вторая.
Уаиллар посмотрел на них внимательно и долго.
— Кто-то из вас уже рожал?
Обе сделали отрицательный жест.
— Кто-то из вас помогал при родах?
Уаларэ, также жестом, подтвердила.
— Моя жена тоже будет рожать в первый раз. Если вы ей поможете, я этого не забуду. И я клянусь Великим Древом, что тогда вы и ваши дети останутся в живых, что бы ни случилось.
Они опять переглянулись. На этот раз обмен взглядами был долгим.
И Уаларэ сказала:
— Мы поможем.
А потом спросила:
— А куда ты нас ведёшь?
Полночи ушло у Уаиллара, чтобы рассказать женщинам, куда он их ведёт, и — главное — убедить, что там нет ничего страшного и рокового.
Когда они поняли это, ему пришлось потратить ещё больше времени на описание жизни среди многокожих, её достоинств и недостатков. Половину того и другого он выдумал, поскольку реального знания женского быта в аиллоу многокожих было у него немного. Аолли была плохим примером: ей просто нечем было заняться в чуждом месте, где не было ни одной женщины, чтобы поговорить, и не было никакого дела, чтобы отвлечься от скуки.
Женщины не поверили сперва, когда Уаиллар описал им вкус корнеплодов, прошедших обработку горячей водой и посоленных. Они испугались до полусмерти, увидев, как он поджигает искрами от колесца чёрно-серый порошок для громотрубы, оставшийся сухим в промасленном кожаном мешочке, откуда Уаиллар должен был брать его для того, чтобы перезарядить громотрубу. От порошка загорелась сухая кора, от сухой коры — сухие сучки, от сухих сучков разгорелся костёр. Уаиллар насадил на ветку и опалил плод лаоллэ, случившийся в корзинке Оллэаэ — он сложил в эту корзинку всё, что нашёл в корзинках у обеих, и добавил то, что было съестного у воинов. Женщины с опаской взяли куски нарубленного корнеплода, обнюхали, лизнули, взвизгнули, обжегшись, по подсказке Уаиллара подули, подождали, лизнули снова, на кивок Уаиллара — откусили по ма-аленькому кусочку, пожевали, переглянулись и быстро съели оставшееся.
А съев, забросали воина вопросами, которые сводились к тому, опасно ли жить среди многокожих (да нет, вовсе не опасно), есть ли там ещё необычная еда (да есть, конечно, и много), и вообще, как там всё устроено.
На последний вопрос — или кучу вопросов, если уж честно — Уаиллар отвечал едва ли не до рассвета. И это было самое сложное, что досталось ему в нынешнем походе: сам он знал про общество многокожих не шибко много, лишь то, что успел увидеть и понять, проведя рядом с ними около одной луны.