Тяжёлое солнце давило на голову, проникая сквозь мутную дымку, затянувшую небо. Плоский камень нагрелся так, что обжигал руки, если его задеть. Ай-Чет прикрыл глаза; он сидел, шевеля пальцами рук, так и лежащих на коленях, и смотрел взглядом своего духа на пыльную тропу, в которую превратилась когда-то главная дорога процветающего государства Го-Хейю. Государства, которое погубила его же собственная знать, устроив Великую Резню.
Потому что народ не может без Ай-Маш и Ай-Муал. Недостаточно указывать цель, недостаточно объяснять, что хорошо, а что плохо, недостаточно рассуживать людей, когда они спорят, недостаточно благословлять новые семьи и новых детей. Надо ещё и говорить, что делать сегодня, а что завтра; определять, что важно и надо скорее, а что может подождать.
Все знают, когда сеять маис и когда убирать его. Ай-Чет знают, когда и о чём просить духов, и что нести им в дар, чтобы поменять возможности. Но люди хотят делать то, что они хотят, или то, без чего уж совсем никак, и не хотят делать то, что даст пользу только через год, или то, что нужно не им самим, а народу в целом. Нужны Ай-Муал, чтобы раздавать задания людям и добиваться от них осмысленных, целенаправленных совместных действий. И нужен Ай-Маш, чтобы раздавать задания Ай-Муал.
Прибежал младший сын Унера из Дальней деревни, которого родители прислали обучаться у Ай-Чета. У парня способности, он может стать новым Ай-Четом, лет через двадцать, если всё пойдёт так, как идёт сейчас. Ай-Чет открыл глаза.
— Ай-Чет, идут баашеби-маат! Очень, очень много! Они как кочевые муравьи, заполнили всю дорогу!
— Они идут от Места Памяти?
— Да, Ай-Чет, они прошли Место Памяти, обшарили там всё. Забрали Ай-Лоо, несут с собой.
«Это уже четвертый раз на моей памяти, — подумал Ай-Чет. — Баашеби-маат очень предсказуемы. Потому что очень, очень алчны.»
Ай-Чет снова опустил веки, вглядываясь в возможности очами своего духа.
У баашеби-маат ещё есть воозможность загладить скверну. Если вернут Ай-Лоо на место и принесут там в жертву всех, кто его касался. И всех своих животных. Воля духов такова.
Но если нет, то — нет. Тогда баашеби-маат сами выбрали свою участь.
Так и было всегда.
Дука Местрос дал шенкелей каурому и выехал в голову колонны, чтобы не дышать пылью: хватало дикого зноя. За ним подтянулась немногочисленная ближняя свита. Выдвигать передовой дозор было излишне: и проводник, и каваллиер Сандайя в один голос говорили, что здешние дикари мирные и не нападают на белых.
Дука был недоволен задержкой, произошедшей из-за каваллиера Сандайи там, где был особый значок на карте, что это священное место дикарей — это оказалась всего лишь небольшая лощина между белых скал, с узким входом, в который они едва протиснулись в колонну по двое, и, слава Разрушителю, с довольно широким выходом, выводившим на обширное плато. Они и так потеряли много времени на крутом и крайне неудобном для лошадей и повозок подъеме от пляжа в гору.
Каваллиер, увидев густо расставленные каменные столбы, изрезанные глубокой резьбой, неведомо что обозначавшей, пришёл в восторг и изумление, спешился и кинулся что-то зарисовывать и записывать в небольшую книжку, сшитую из чистых листов бумаги. На окрики не отзывался и даже успел исчезнуть из вида, заметив в глубине что-то необычное.
Посланные за каваллиером вернулись с ним и этим необычным, которое того стоило: литая из золота фигура непонятной формы и неясного назначения, но красивая благодаря многочисленным узорам. Размером она была с гусарский шлем-лобстер, примерно. Весила чуть ли не как пушка, что доказывало, что внутри неё нет пустот.
Что ж, добыча стоила задержки.
Дальше они продвигались без приключений. Боковое охранение несколько раз докладывало, что в жидких кустарниках по сторонам дороги (какой там дороги, тропы!) мелькали местные жители. Но никакой агрессии они не проявляли, и в конце концов на них перестали обращать внимание.
Наконец, плато пересекли, и, в полном соответствии с картой, меж окружающими его скалами стало видно кривую расщелину, которая должна была вывести к болотистой низменности. За болотом следовал новый подъем на гряду холмов — а перевалив её, отряд выходил уже почти к самому Фианго.
По расчетам, если не встретится противник, можно было достигнуть порта на третий день от нынешнего. Ещё надо было спланировать, где ночевать дорогой, чем дука Местрос и озаботил ответственных за такие вещи людей из своей свиты.
Закончив короткое на эту тему совещание, двинулись далее. Дука уже привычно возглавлял процессию, за ним в тесной близости мягко шлёпали по пыли копыта коней ближнего круга, а дальше, через короткий интервал, шла уже кавалерия.