Другой наш товарищ дополняет эту характеристику в следующих словах:
"А. М. представлял собою образец кроткого, умного, благородного и занимавшегося науками студента. Последний год пребывания. в Т. У., когда надо было налечь на проекты, A. М. к 9 ч. утра всегда был уже в У-ще за чертежной доской и усердно работал до 8 ч. веч. Завтрак, прогулка на свежем воздухе и обед отнимали у него очень короткое время. Своей необыкновенной старательностью он невольно заставлял подтягиваться и соседей. Все работы A. М. в у-ще во проектированию отличались серьезностью, выдержкой и обдуманностью. В мастерских и лабораториях A. М работал также со свойственными ему аккуратностью и добросовестностью. Там, где велись занятия в группах, он был всегда одним из самых надежных участников в общей работе; за чужие спины он никогда не прятался и таких недолюбливал… И. Т. Училище Александр Михайлович очень любил и нередко выражал нам, что года, проведенные в У-ще, он считает и всегда будет считать лучшими годами своей жизни…
До войны A. М., как и многие другие молодые люди, не обладающие воинственным настроением, не особенно расположен был к отбыванию воинской повинности в строю. Но когда началась война A. М. и его товарищи-однокурсники пришли к убеждению, что при таком положении дел всякое уклонение от военной службы было бы не честно. Затем мало-помалу стало для всех очевидно, что исход войны в ту или другую сторону может выясниться только на море. Тогда и A. М., и многие товарищи его по выпуску решили поступить во флот, где полученная ими техническая подготовка лучше всего могла быть использована.
С первых же шагов на месте своего служения во флоте A. М. был неприятно поражен: там он совсем не встретил той живой, сознательной работы, которую он надеялся видеть, которая могла бы увлечь его и заставить его отдать ей всего себя. Мало культурная и мало серьезная среда, в которую он попал, с ее мелкими, узенькими и подчас низменными интересами, с ее интригами и происками, с ее во многих случаях только внешней, показной порядочностью, — такая среда сразу ошеломила его, еще не утратившего свои нравственные идеалы, невольно заставила его брезгливо отойти от нее в сторону и ограничиться только минимальным, неизбежным числом пунктов соприкосновения с нею. Это обстоятельство доставляло Александру Михайловичу, с его чуткой, неиспорченной душой, неисчислимые нравственные страдания и обрекало его по временам на полное одиночество. Горько и тяжело читать письма A. М. в его семью, где он касается этой неприглядной стороны его новой жизни…
Служба A. М. во флоте началась с 22 июня 1904 г., когда он был определен сначала "вольным механиком" на крейсер "Аврора". Ровно через 2 месяца после этого состоялось зачисление его в офицерский корпус инженер-механиков. В водах внутреннего плавания ему пришлось пробыть более 3 месяцев. Оторванный от семьи и лишенный всякого культурного общения с людьми, A. М. сильно заскучал; в это время его единственным удовольствием было поддерживать общение со своими братьями и сестрами. В еженедельных письмах A. М. к родным содержится между прочим весьма много интересного фактического материала, обрисовывающего физическое и моральное состояние нашей эскадры как в последние месяцы ее сборов перед отплытием на войну, так и во время самого плавания. Все эти письма любезно были предоставлены в мое распоряжение родными A. М., чтобы сделать из них выборки, представляющие более общий интерес.
(Портрет изображает его в студенческой тужурке. Портрета в морской форме, хорошо исполненного, у родных не оказалось. П. X.)
В письме от 27 июня 1904 г., с крейсера "Аврора" содержатся между прочим такие данные:
"Когда я сюда приехал, на внешнем рейде находились пока еще только крейсеры "Дмитрий Донской" да "Аврора". Остальные же корабли все еще чинились и достраивались, кто в гавани, кто-в доках. Только 20 июня появились рядом с нами сначала "Бородино", потом "Александр ІІІ-й"; затем "Адм. Нахимов" и "Наварин"…