Дверь была наконец захлопнута, а преследователь, вывернувший из-за дома, судя по всему, убежал дальше, не увидев меня и не задумавшись и на миг о том, что его жертва может скрываться в доме кровожадных монстров-скелетов.
Сердце глухо билось почти в самом горле, норовя выскочить вовсе, а душа в панике билась под ребрами, причиняя ощутимый дискомфорт. К слову, дискомфорт причиняло и что-то ещё. Опустив взгляд я наткнулась на торчавшую из боковой поверхности левого бедра рукоять охотничьего ножа… и вслед за этим стала потихоньку ощущаться накатывающая боль, становясь тем сильнее, чем больше спадало действие адреналина.
— Да вот же ж блядь! — смачно ругнулась я и лихорадочно думала, что делать. Если это увидит Хоррор, то он мне ногу полностью отрубит за то, что ослушалась… Наказания мне в любом случае не избежать, поэтому я всеми силами должна как-то убрать эти последствия и постараться хотя бы сделать вид, что всё нормально. К своему лютому сожалению я в очередной раз отметила, что использование целительной магии на себе бесполезно и, отвратительно хромая, пошла в ванную.
Подготовив все необходимое и предварительно забравшись в ванну, страшно при этом матерясь, я посчитала до пяти и резким движением вырвала лезвие из ноги. Боль была такая, что хотелось свою душу разорвать собственноручно, а перед глазами поплыли устрашающего размера разноцветные пятна.
Кровь после этого ожидаемо полилась рекой, окрашивая белоснежные края акриловой поверхности в рубиновый цвет. Медлить было нельзя, и я поспешила стянуть с себя безнадежно испорченные штаны. Едва чувствуя грань с реальностью, я туго пережала повреждение бинтами и смыла нехилое количество улик с ванны и собственной кожи. Наспех утилизировав одежду и оружие, я с огромным трудом доплелась до дивана, обессиленно падая на податливую мягкую поверхность здоровым боком. Сверху я дрожащей рукой закрылась одеялом, окончательно скрывая от непрошеных взглядов полученную рану.
Спустя полчаса так необходимой сейчас тишины, я задремала беспокойным сном, то ли от пережитого стресса, то ли от потери крови. Меня разбудил громкий хлопок двери, возвестив дом о возвращении его хозяев, чему я совсем не могла порадоваться. И, хотя слабость уже выпустила когти из моей измученной тушки, то вот боль при любом неловком движении стала ещё сильнее и терпеть такое незаметно я совершенно точно бы не смогла. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем просто до конца дня притворяться спящей красавицей, благо до ночи было рукой подать.
Ни Хоррор ни Папирус меня не тревожили, хотя это меня настораживало, и нервы начали сдавать. К счастью, младший вскоре скрылся в своей комнате сообщив брату, что идёт спать, а старший отчего-то задержался возле дивана, и я старательно имитировала сладкий сон, стараясь дышать ровно и глубоко. На лоб мне легла его костяная ладонь, а мое сердце рухнуло вниз в страхе. Неужели заметил? Мне уже можно начинать петь похоронный марш или дождаться официального объявления моего тотального фиаско? Но спустя минуту никакого карательного мероприятия не последовало, и Хоррор мягко погладив мои волосы ушел к себе… Даже не смотря на почти постоянную боль, в животе что-то сладко перевернулось и замерло от этого жеста…
Страшно представить, что предстоит завтра. Если я буду “спать” весь день, это точно сочтут подозрительным… А если встану, то не смогу и пяти метров пройти не хромая и морщась. Я чувствую себя страшно виноватой, ведь чем дольше я оттягиваю неизбежное, тем сильнее мне потом достанется за сокрытие правды. Да и утаивание истины – по сути такая же ложь. А если я лгу, то не заслуживаю их доверия, и всё сделанное нами будет напрасной тратой времени. От этих простых умозаключений мне стало ещё хреновее. Хотя, от умозаключений ли? В любом случае мне стоит признаться самой, а не ждать пока поймают с поличным и надерут задницу…
Промучившись ещё лишний час и в конце концов проиграв в неравной битве с собственной совестью, я все же решила пойти признаться в содеянном и в таком неприятном происшествии, морально смирившись с тем, что ногу мне все-таки ампутируют причем без наркоза. С глухим стоном я кое-как села, ощущая головокружение, и постаралась встать. Вышло это не с первого раза, но я молодец, я справилась. Самое дебильное, что мне предстояло подняться на второй этаж с пробитой ногой и в одной рубашке, не разбудив при этом своим кряхтением (читай воплями) весь Сноудин. Нет, серьезно, это охуенно больно!
Не стану описывать каких усилий мне стоил этот подъем, но стоя перед мрачной дверью Хоррора, я вся была покрыта испариной, а тело била крупная дрожь. И мысль о том, что мне предстояло сунуться к нему среди ночи с такой неожиданной новостью и проблемой, казалась теперь уже не такой уж удачной и разумной. Гораздо умнее было бы сказать обо всем Папирусу и попросить его помочь… Или придумать что-нибудь ещё… И теперь я максимально оттягиваю момент неизбежного, словно школьница, боящаяся признаться в двойке своим родителям. Шумно выдохнув, я все же тихонько постучала в дверь, с замиранием сердца ожидая хозяина комнаты. Ответом мне была тишина.
Решив, что теперь то уж точно придется ждать утра, я уже хотела было с обречённым вздохом начать спускаться обратно (или на худой конец заночевать прямо на полу), как дверь слегка приоткрылась, словно приглашая внутрь. И почему я чувствую себя как мышь, добровольно лезущая в ловушку?
Снова поймав волну мощной дрожи, я решила не медлить, ибо стоять уже было невмоготу. Кажется, что бинты пропитались насквозь, а при каждом ударе сердца изображение перед глазами немилосердно прыгало. Я буквально ввалилась внутрь комнаты скелета, совершенно неграциозно опираясь затем спиной на дверь, чтобы закрыть ее за собой. Заимев хоть какое-то подобие опоры, я почувствовала себя поувереннее, и теперь всматривалась в приятный полумрак маленькой комнаты.
Из единственного окна попадал слабый свет, отраженный от снежных сугробов на улице, придавая всему окружению мягкие монохромные полутона. Мою передышку нагло прервал Хоррор, возникая словно из ниоткуда и опять наваливаясь на меня костями. Естественно мое бедро это заметило, отозвавшись резкой болью, от чего я на мгновение потеряла способность дышать, а из груди вырвался было крик, который скелет счёл за испуг от внезапного появления хозяина комнаты и зажал мой рот крепкой ладонью.
— Ну приветик, сахарочек! Выспалась, да? И что это мы делаем на ночь глядя в моей комнате, ммм? Хотя не могу сказать, что не рад, — он говорил тихо, но в голосе будто сквозила угроза, хотя сейчас меня больше волновало то, что сказать я ничего не могу, а очень хочется. Оставалось только что-то мычать в его руку, что, судя по всему, приносило Хоррору какое-то маниакальное удовольствие. А когда он склонился к шее и лизнул ее, как в тот злополучный раз, я поняла, что пиздец мне пришел безоговорочно. Я даже замерла, совершенно теряя голову от тупиковой ситуации.
— Мне нравится, что ты не сопротивляешься, Мелл, — он прошептал мне в самое ухо, едва слышно, почти касаясь кожи зубами. Ха, знал бы он почему я ничего не делаю – убил бы быстрее. Надо что-то предпринять все-таки. А вот это вот всё, что бы это ни было, обсудить позже, если конечно от меня что-нибудь останется. Собрав последние оставшиеся силы, я навалилась на Хоррора, отталкивая его в сторону и падая на пол прямо на рану…
— Ыгххх-а-а-а! — вырвался полу крик полу стон из моего обессиленного тела. И это было настолько болезненно, что, кажется, до монстра дошло, наконец, хреновое положение вещей.
Включился неяркий свет, озаряя мою скорчившуюся на полу фигуру и склонившегося надо мной скелета. На бинтах на бедре не осталось ни одного сухого места, и кровь стекала по лоскутам ткани, пачкая чистый пол багровыми пятнышками. Я чувствовала ее липкую влагу голой кожей, а от металлического запаха начало тошнить.