Страх парализовал меня, я боялся оглянуться, боялся поднять глаза, оторвать взгляд от такой родной серовато-голубой обшивки вертолёта… Боялся увидать не то…
– Ну так, что же..? – мялся рядом пилот – Может, двинем потихоньку?
– По..– у меня хрипом перехватило горло, и я продолжил дрожащим от страха голосом: – …сидим…перед…до…рогой…
У пилота округлились глаза, он ни чего не сказал, только стал белее снега, но было мне не до его переживаний. Прижавшись к ещё не остывшему борту вертолёта, я уговаривал и успокаивал себя, пытаясь взять себя в руки.
–Что происходит? Мне страшно..! – просипел пилот сдавленным шепотом, прижавшись к борту рядом со мной. Но я не отвечал ему, в этот момент, трепеща от страха, я огляделся вокруг.
Всё вокруг казалось таким привычным, и лес, протягивающий тёмные изломанные ветви к невыразительному серому небу, и гибкие плети лозы, застывшие в неподвижности, и чёрная вода озера, окаймлённая светло-жёлтым песком берегов… Такое привычное, всё вызывало дикий необъяснимый страх…
И вдруг всё! Конец! Вокруг ровным счётом ни чего не изменилось, но перемена была разительная. Как будто из-за ширмы, сотканной из неба и леса, озера и его берегов, ушёл кто-то. Кто-то, кто внимательно следил за нами, прикрываясь ширмой с холодным вниманием хищного зверя, спокойно и обстоятельно…
– Мы что..? Проснулись? Что ли? – пилот удивлённо смотрел на меня. Действительно на пробуждение это было, похоже более всего. «А скорее – ужас ушёл из-за ширмы, чуть шевельнув её сквозняком, и теперь она совершенно не страшна.» – вдруг подумал я, оглядывая лес, озеро, и набирая полные лёгкие свежего воздуха, пахнущего талым снегом.
Сейчас даже воспоминание о недавнем страхе, ни чего, кроме недоумения и стыда не вызывало.
– Вы можете, что-то объяснить? – пилот требовательно смотрел на меня; – Что с нами произошло? Что здесь происходит? Почему мы уже ни чего не боимся?
Я пожал плечами, молча, направляясь к вертолёту на своё место. О чём здесь говорить?
– Давайте на кордон. – прервал я его допрос, пристёгивая привязной ремень.
Несколько минут потребовалось нам что бы, теперь уж без приключений, достичь поляны на берегу озера, на которой, прижавшись к опушке леса, стояли приземистые почерневшие от времени и непогоды постройки кордона.
Когда, после приземления, лопасти вертолётного винта, устало прогнувшись, остановились, я, испытывая изнеможение от усталости, буквально вывалился из вертолёта. От кордона к нам, успокаивая на ходу лохматого серого пса, шёл высокий худой старик с широкой окладистой бородой на иконописном лице пророка. Оставив пилота, я пошёл ему на встречу:
– Здравствуйте, – протянул я ему руку: – Клим Фомич?
Он, после крепкого рукопожатия, спросил, пристально вглядываясь:
- Извините, не признаю..?
Я улыбнулся: – Мы не знакомы, меня к вам Ерёменко направил.
Я протянул ему служебный жетон, в который он довольно долго вглядывался.
–А… Вы из Агентства? – приглашая за собой, он направился в избу, мы с пилотом пошли вслед за ним.
Раздевшись в полутёмных сенях, пропитанных душистым запахом трав, тесно уставленных, мною в сумраке не узнанной, но чем-то необыкновенно знакомой с детства утварью, мы вошли в комнату.
Потом сидели молча на деревянной старинной резной скамье, опершись о венцы бревенчатой стены, в большой кухне с огромной печью, дарящей тепло уюта. После недавнего приключения, видно, и пилот испытывал неимоверную усталость. Хлебали из огромных жестяных кружек душистый медовый чай, заваренный на травах, и от всего этого испытывали необычайное блаженство, и казалось уже наше недавнее приключение далёким и дурным сном, который необходимо немедленно забыть.
Вошёл из сеней Клим Фомич и поставил на стол перед нами большую деревянную миску, наполненную прозрачно-золотистым мёдом.