Стук в дверь. Вошел Виктор Сергеевич. Посмотрел в "окно", покашлял, сказал негромко:
- Хорошо-то как.
- Это утро 20 мая прошлого года.
- Я кое-что изменил в расписании, - не глядя на Марину, улыбнулся командир, - надевай скафандр. Пойдешь в носовой отсек. Заодно проверишь термостаты и контейнеры.
- Спасибо, Виктор Сергеевич. Носовой отсек сообщается с открытым космосом. Я рада, что вы меня правильно поняли... - Она замолчала, но тут же, преодолев смущение, звонко спросила: - Хотите, я вам чудесное стихотворение прочту. Про утро.
У капель - тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слез...
В корабельном паспорте носовой отсек именуется "помещением полезной нагрузки". Это склад грузов, необходимых для вылазки на чужую планету: самоходные установки, бурильное оборудование, трубы и материалы, которым не страшны космический холод и вакуум. Здесь же термостаты и контейнеры. В них на Землю будут доставлены образцы марсианского грунта.
Скучно, приземленно звучит: сходить на склад и посмотреть, как там поживают контейнеры. Но склад находится в носовом отсеке космического корабля, летящего к Марсу, а войти туда нужно через шлюзовую камеру, и не просто в обычном рабочем скафандре, а в экспериментальном, в котором отрабатывается "автоматическая система регулирования жизнедеятельности космонавта с использованием обратных психофизиологических связей".
Почти все эксперименты и исследования в ходе полета так или иначе решали задачу: человек в космосе, человек и жизнь в необычных для него условиях, человек и его способность трудиться в этих необычных условиях.
Марина вставила штекер фала в замковое соединение и захлопнула крышку шлюза.
- Виктор Сергеевич, я на складе.
- Усложним задачу, Марина. Выключи рацию и действуй без связи. Карпенко тебя подстрахует.
- Хорошо, командир. - Марина вплотную придвинула гермошлем к объективу телекамеры, белозубо улыбнулась сквозь прозрачный щиток и сказала нараспев:
- Бе-едненький Карпенко!
И выключила связь.
Виктор Сергеевич озадаченно покашлял.
- Сергей, что у нее?
- Показатели очень высокие. Словно сидит в своей каюте.
- Это-то и плохо. Опасности не чувствует...
Экспериментальная система жизнеобеспечения действует так. Портативная ЭВМ, анализируя голос, пульс, температуру тела, частоту дыхания, составляет "представление" о самочувствии космонавта. В зависимости от этого по фалу в скафандр подается нужное количество воздуха, устанавливается оптимальный режим обогрева и вентиляции.
Марина не спеша проверила герметичность термостатов, принялась поочередно освобождать от креплений и снимать обычные контейнеры. Это был нелегкий для нее труд, хотя в невесомости тяжесть стальных контейнеров не чувствуется, но масса-то у них немалая. Командир, следивший по телевидению за действиями Марины, заметил, что в последние пять минут ее движения резко замедлились. Устала Марина.
- Сергей, что нового?
- Все показатели на прежнем уровне. - В голосе Меркулова удивление.
- Непонятно.
Жора и Акопян подошли к Виктору Сергеевичу и тоже стали смотреть на экран.
- Карпенко, как подается воздух? Вентиляция?
- Все как в начале выхода.
Инженер-исследователь находился в трюме рядом со шлюзовой камерой носового отсека у переносной ЭВМ, управлявшей системой жизнеобеспечения Марины. Ему тоже казалось странным: человек работает, устал, а вентиляция та же. Система-то на самонастройке!
- Виктор Сергеевич, может быть, мне пройти к Марине?
- Подожди, Василий, она уже заканчивает.
Марина закрепила в гнезде последний контейнер, медленно разогнулась, зачем-то провела ладонью по щитку гермошлема и... погрозила кулаком дальней стенке отсека.
- Ты понимаешь? - спросил командир у Калантарова.
- Может быть, она пот с лица хотела смахнуть.
Марина наклонилась, словно слепая, нащупала фал. Перебирая его руками, неуверенно двинулась к шлюзу. У люка она остановилась, включила рацию.
- Все в порядке, Виктор Сергеевич. А это что - шутка или...
- Объясни, Марина.
- Свет почему в отсеке выключили? Усложняли задачу?
- Молодец, догадалась. Ну, теперь выходи.
Голос командира не дрогнул - свет на складе никто не выключал.
Через минуту Марина в скафандре вошла в рабочий отсек. Командир и Акопян помогли ей раздеться.
- Шутники! Знаю, чья это идея! - Она посмотрела на Акопяна.
Акопян пробурчал что-то нечленораздельное.
- Иди к себе, Марина, отдохни, - мягко сказал Виктор Сергеевич.
Марина ушла. Жора потянулся к ее гермошлему, опустил щиток.
- Интересно, - пробормотал он, проведя пальцем изнутри по выпуклому стеклу. - Щиток у нее запотел!
Все с изумлением рассматривали матовый от влаги откидной щиток гермошлема и прозрачную полосу, оставленную пальцем штурмана.
- Старый артиллерист так сказал про свою пушку, - Акопян невесело рассмеялся, - вот отчего она не стреляла - не заряжена была!
- Почему же, однако, не усилилась вентиляция? - Виктор Сергеевич барабанил пальцами по столу. - Что опаснее, - заговорил он, - выйти на обшивку корабля в открытый космос или проверять контейнеры в носовом отсеке? Конечно, выйти в космос. То, что носовой отсек сообщается с космосом, она не приняла всерьез. Автомат скафандра не получал команды на усиление вентиляции.
- Почему Марина не включила радио? Хотела надеяться только на себя?
- Да, по голосу анализатор мог определить, устал человек или нет.
- Много все-таки неясного в самонастройке скафандра!
- Ясно главное: сыровата наша "экспериментальная, самонастраивающаяся и автоматическая"... Поработать надо конструкторам.
- И вот, товарищи, - командир твердо посмотрел в глаза каждому, пусть до поры до времени Марина считает, что сегодня она не оплошала, а наоборот, была молодцом: не растерялась, когда погас свет.