Я думал обо всех полученных оплеухах, обо всех гнусных кличках, обо всех грубых выволочках, обо всех злобных выходках — обо всем, что сыпалось, и сыпалось, и сыпалось на меня от этого человека. Этого человека.
Этот человек.
Мой отец.
Я представил себе, как он живет один, предпочитая дурь и выпивку еде и крыше над головой. Сколько времени пройдет, прежде чем такой выбор убьет его? Меня это не заботило. Я не хотел об этом задумываться. Я хотел только одного — предоставить его самому себе.
Но не мог. Не мог, потому что этого не сделала бы моя мама. Она бы не бросила его, хоть бы это… хоть это ее и убило. За что я ненавидел отца — в моих глазах это было убийство. Я ненавидел его — но не так сильно, как любил мать. А чтобы доказать ей свою любовь, чтобы почтить ее…
Я обругал самого себя. Просил Бога проклясть меня за то, что я способен хоть какие-то чувства испытывать к этой никчемной вошке.
Я перепаковал вещи и проделал обратный путь через пять с половиной кварталов, чтобы снова оказаться рядом с отцом. Этот поступок обошелся мне в сумму месячной арендной платы. Ну и стоил мне свободы.
В телефонной трубке гудки… гудки… гудки…
— Алло!
— Фрэн?
— Джеки!
— Я не вовремя?
— Да я тут еду готовлю.
— Могу перезвонить, если…
— Что ты, не надо! Я хочу с тобой поболтать. Сколько лет, сколько зим!
— Я на гастролях был.
— Знаю. Ну и как?
— Хорошо. В общем, по-своему забавно. Я раньше никогда так не разъезжал, поэтому весело получилось. Поработал недельку с Бадди Джи, недельку — с Виком Деймоном, Мелом Торме…
— И какой он?
— Настоящая звезда: важный, но симпатичный. Я тоже таким хочу быть, если когда-нибудь… ну, понимаешь, когда я выкарабкаюсь. Важным, но порядочным.
— А «Копа»? Сид сказал мне, что ты будешь выступать в «Копе».
— На следующей неделе, с Тони Беннеттом.
— Джеки, это же здорово! Просто сенсация! Это будет грандиозное представление, я уверена. Мне нужно лететь в Лос-Анджелес на следующей неделе. Пожалуй, я это отменю.
— Не надо.
— Я могу поговорить с…
— Да о чем ты говоришь — «отменю»?
— Это же твое первое важное выступление.
— Первое из многих. Теперь я буду выступать в «Копе» регулярно. Зайдешь посмотреть как-нибудь в другой раз, а сейчас не надо с ума сходить, отменять свои дела. А кстати, что у тебя в Лос-Анджелесе…
— Сейчас, погоди минуточку… тут мне нужно было кое-что с плиты снять.
— Может, я все-таки тебе перезвоню?
— Нет-нет. А что ты…
— Что ты-то собираешься делать?
— …Ничего…
— Что значит «ничего»? У тебя же есть этот важный контракт…
— Ну да. Огромный.
— Важнее, чем мой, — у меня-то вообще никакого нет.
— Да знаешь, что это такое? Связаться с Си-би-эс — все равно что заиметь второго папашу. Эти ребята вечно во все нос суют: прическу мне нужно сделать такую-то, одеваться я должна так-то…
— Ну, это же телевидение. Ты должна хорошо выглядеть.
— А сейчас я плохо выгляжу?
— Да ладно тебе. Ты же знаешь — я тебя красавицей считаю. Просто хочу сказать, что на ТВ ты должна выглядеть…
— Я уже сейчас могу предсказать: однажды они станут учить меня, какие мне петь песни…
— Не станут. И вообще — перестань преувеличивать, всё совсем не так плохо.
— Как Томми?
— Она познакомилась с каким-то парнем из фирмы звукозаписи, из Детройта, он хочет, чтобы она записала пластинку.
— По-настоящему? Замечательно, Джеки! Девочка заслужила это.
— Конечно. Все здорово! У тебя пластинка, у нее пластинка. У всех… Почему ты смеешься?
— Я просто подумала… Помнишь, как, ну, как ты в первый раз увидел Томми — в «Ангеле». Как ты всю ночь торчал возле выхода из клуба и ждал ее.
— Да, это было какое-то безумие.
— А потом она выходит, и ты ей говоришь… Не знаю, что ты ей сказал. Ничего не сказал. И вот она садится в такси и уезжает, а ты так и стоишь…
— Может, ты наконец перестанешь смеяться…
— Тебе нужно как-то обыграть эту историю в своих выступлениях.
— Обязательно. Начну прямо сейчас: «Добрый вечер, дамы и господа. Я вам еще не рассказывал, каким могу быть болваном?»
— Это же личное, Джеки. Это было на самом деле. Мне просто кажется, что, когда рассказываешь про то, что на самом деле было, это очень сме… Ой!
— С тобой все в порядке?
— Обожгла палец.
— Давай я тебя отпущу.
— Да… Пожалуй, мне тут нужно доделать… Только перезвони потом, хорошо?
— Обязательно.
— Потому что мне хочется с тобой пообщаться. С тобой и с Томми. Правда хочется… Можно тебе сказать одну глупость? Я знаю — ты подумаешь, что это глупо, как и все, что я говорю, но… иногда я скучаю по Театру на Четырнадцатой улице. А ты когда-нибудь по нему скучаешь?