— Доводы вашего сына кажутся мне вескими, — сказал доктор Меррей. — Жизнь продолжается, и обязанности Ричарда по отношению к новой семье, его работа — причины реальные, их не сбросишь со счетов. — И добавил: — Ричард сделал, что мог. Своим присутствием он ничем не поможет сестре.
— Моя жена считает, что его отъезд может даже ей помочь, — заметил Виктор. — Может быть, Джейн держится за Ричарда, хотя бы подсознательно. А если он уедет, она как бы «отпустит» себя тоже.
— Очень возможно. Это прощание поможет ей уйти.
Виктор признал себя побежденным. Он не мог ставить под сомнение советы доктора Меррея. Собственно говоря, они ему облегчили жизнь, снимая ответственность с него самого.
Ричард появился с огромным букетом цветов.
— От кого это? — радостно спросила Джейн, и брат поднес цветы поближе, чтобы она могла рассмотреть и понюхать их.
— Не знаю. Лежали на тропинке сразу за нашим участком. Ничего, кроме цветов, никакой записки. Может, оставил сосед, который не нашел слов.
—Это садовые цветы, они не похожи на букет из магазина, — добавила Розмари. — Может, удастся узнать, от кого они.
—Поднеси поближе, я хочу их нюхать…
Ричард устроился в постели рядом с кроватью Джейн. Оба заснули. Но когда Джейн разбудили для инъекции и сделали ее, ей захотелось поговорить. Было что обсудить до отъезда брата.
— Рич?
— Да. Что?
—Который час?
— Два часа.
— Ты спишь?
—Пытаюсь. Тебе что-то нужно?
— Мне приснился сон. Ричард мгновенно проснулся.
— Хочешь его рассказать?
— Ты ведь знаешь, мы с мамой решили развеять мой прах по саду, когда я умру.
—Знаю.
— Вот это мне и снилось. — У Джейн вырвался нервный смешок. — Люди собрались в саду, там где ручей впадает в пруд. Все они бродят по грязи, натыкаясь друг на друга, и разбрасывают мой пепел.
— Тебя это расстроило? Можно и не разбрасывать, если ты не хочешь.
— Нет, я этого не боюсь. Мне даже нравится мысль о том, что мой прах успокоится у ручья в нашем Дэри-коттедже. Помнишь, как мы копались там, строя дамбу через этот ручей?
—Плохая получилась дамба, все время протекала.
— Но нам было хорошо. И останкам моим будет хорошо там лежать. Красивое место: ручей, рядом с ним пруд. И цветочные клумбы под тисовыми деревьями.
Ричард стал снова засыпать.
— Рич.
— Ну что еще? — спросил он резко, пытаясь подавить раздражение.
— Не дашь мне сигарету?
— А ты уверена, что хочешь курить? — Он чувствовал, что разбит физически и выжат, как лимон.
— Да, обычно я курю в это время, после укола. Это помогает мне уснуть.
Ричард вложил сигарету между ее губами, и Джейн зажала ее. Но пока брат зажигал спичку, сигарета выпала изо рта Джейн.
— Давай я раскурю, — сказал Ричард и сделал две-три затяжки, чтобы сигарета разгорелась, хотя вкус ему был противен. Джейн взглянула с такой благодарностью, что ему стало стыдно. Потом она жадно затянулась. Но вот на кончике сигареты угрожающе повис комок пепла.
— Постой, Джейн, я стряхну пепел, — сказал брат, но ее движения были теперь более уверенными. Джейн вынула сигарету изо рта, отдала брату и протянула руку, чтобы взять ее снова.
У Ричарда слипались глаза. Вошла медсестра Нора, спросила, не нужно ли чего больной, и сразу поняла, что помощь нужна брату.
— Знаете, Ричард, что вам не повредит? Чашка крепкого черного кофе, — сказала она и быстро ее принесла.
— Ну это же просто обслуживание по высшему разряду, да еще среди ночи, — сказал Ричард.
— Такого не получишь даже в лучших отелях, не говоря уже о больницах, — сказала Джейн. — Ты ведь знаешь, Рич, если бы не ты, я бы сюда не попала. Даже когда ты уедешь, они будут хорошо за мной смотреть, гораздо лучше, чем в любой больнице, лучше, чем смотрели бы за мной дома. Мама бы очень быстро выдохлась. Дэвид говорит, мне уж не так долго осталось, но ведь никто из них не знает точно. Я не хочу, чтобы это было долго. Я боюсь не за тебя, а за папу и маму. Для них это будет ударом.
— Ты их недооцениваешь. Мама становится очень сильной, когда знает точно, что нужно делать. А отец и сам через многое прошел. Он выдержит.
— Не знаю. Мы говорили с ним о военных годах. Может, это и помогло ему.
Сигарета погасла, речь Джейн становилась все более невнятной. Она как будто и засыпала, и боролась со сном. Каждый раз, когда глаза брата закрывались (несмотря на твердое решение поддерживать разговор), Джейн произносила какие-то бессвязные слова, словно нарочно не давая ему спать. «Она помнит, что мы последний раз вместе, — подумал Ричард, — и старается продлить это время». Но не мог преодолеть раздражения, хоть и чувствовал себя виноватым.
— Я плохо вижу, Ричард, ты что-то пьешь?
— Да, сестра принесла мне кофе.
— А может, и мне чего-нибудь выпить?
—Я попрошу сделать тебе питье.
— Нет, не надо. Ты знаешь, я ведь не ела ничего уже сто лет. Кажется, мне хочется есть, — Джейн нравилось это ощущение.
— Ну что ж, — он сомневался, — видимо, я могу попросить для тебя еду.
— Нет, не надо их беспокоить.
— Но они сами сказали: «Позовите, если что-нибудь надо».
—И все-таки я не хочу злоупотреблять. Мне просто хочется чего-нибудь пожевать. Я уверена, что здесь в комнате что-нибудь найдется, мама всегда припрятывает на всякий случай.
Ричард начал поиски по всей комнате, порылся на полках, заглянул в тумбочку у кровати Джейн.
— Ну вот, что-то нашел.
Сонливость Ричарда прошла, и он кормил сестру очень нежно, с ложечки. Еда навеяла на Джейн сон, и она наконец-то уснула. А Ричард на соседней кровати ворочался с боку на бок, думая о том, как он завтра будет прощаться с сестрой, и даже начал сочинять прощальную речь. Он хотел сказать слова, которые прозвучат легко, почти небрежно. Ну, например, о том, как много она для него значила. Без надрыва.
Утром Розмари встретила сына в холле, он направлялся на кухню, чтобы сварить себе чашку кофе.
— Как прошла ночь? — спросила она. Он выглядел сонным. — Тебе удалось отдохнуть?
— Не очень, но я в порядке. Она столько говорила. Видно, она в два часа ночи гораздо бодрее, чем днем.
— Да, и так каждую ночь. И наверное, курила?
— Дымила как паровоз, — он поморщился. — Пришлось остановить ее. Но мы хорошо поговорили.
Розмари смотрела на сына сочувственно.
— Да, тебе сейчас, конечно, трудно. Джейн всегда была частью твоей жизни, кроме разве что двух лет до ее рождения, но тогда и ты был совсем маленьким. Даже не сможешь припомнить тех лет, когда ее не было. Когда с тобой рядом всегда есть какой-то человек, а потом ты его теряешь — это не так легко… Нам следовало приехать сюда раньше, — добавила мать. — Если бы ей помогли здесь, в хосписе, до резкого усиления болей, мы бы избавили ее от этой пытки переезда.
— Никто ведь не думал, что ухудшение пойдет так быстро. Мы можем не терзаться.
Теплая ванна, в которой Ричард нежился сколько хотел, помогла ему прийти в себя. Но когда он шел назад в комнату Джейн, он понял, что вся утренняя смена сестер знает от ночной, как плохо он спал.
— Вам стоит поспать в гостевой комнате, — сказала Патриция, когда он проходил мимо ее стола. Но сейчас гораздо больше, чем сон, ему был нужен дружеский разговор. Он знал, что Патриция всегда ему сочувствует и что Джейн с ней помирилась, но не был уверен, что по мирился отец.
— Отцу нашему приходится хуже всех, — сказал он. — Понимаете, после того что он видел на войне — смерть была со всех сторон, — ему здесь все напоминает те времена.
Разговаривая с Патрицией, Ричард все больше погружался в прошлое отца, переживая его заново, и оно как бы сливалось с его собственным настоящим.
Медсестра Элизабет остановилась у стола и тоже стала слушать. Она видела, что у Ричарда на душе камень. Его рассказ не о родителях, а о своих собственных чувствах ее очень расстрогал. Это были стенания брата по родной сестре. Она слышала его дрожащий голос, и, когда заговорила, у нее был такой же. «Если мы сейчас все поплачем, нам станет легче», — сказала Элизабет.