— Ну хорошо, — улыбнулся он, внезапно разгадав их опасения. — Дело было очень простое и вообще не научного характера... Один человек должен был заговорить.
— Русский шпион? — спросил Гайдани.
— Это неважно. Вы сами знаете, что в таких случаях истязании не всегда дают результат. («Позавчера... русский шпион… истязания»... — проносилось в мозгу Климента.) Итак, понадобилась и моя помощь. Я сделал ему комбинированный укол из кокаина и кое-каких других восточных наркотиков...
— Каких? В какой дозировке? — наседали на него братья Трюбнеры.
Климент замер. Неужели поймали Дяко? Неужели поймали?
— Важно не это, а реакция! — отмахнулся от них Грин. — Я был уверен, господа, что он заговорит и не понадобится применять столь отвратительные мне пытки, неизбежно сопутствующие войне. Начальное воздействие наркотиков вам известно; при сочетании их оно усиливается. Улучшение самочувствия, корреляция движений, а в моем случае прежде всего то специфическое раздражение, которое ведет к недержанию речи...
«Зачем он так подробно объясняет? Ведь самое важное, решающее — выяснить, был ли это Дяко и что он сказал», — лихорадочно думал Климент, а на лбу у него выступали капельки холодного пота.
— Мне кажется, доктор, что активность проявления зависит и от конституции пациента? — с трудом владея голосом, спросил он.
— Это вы верно подметили, Будэнов. Действительно, он... то есть тот, о ком идет речь, производил впечатление человека стойкого, даже очень стойкого — здоровый, кряжистый, упрямый, типичный болгарский крестьянин, самое большее лет сорока...
«Это Дяко. Все пропало. — Климент бросил взгляд туда, где только что стоял Андреа, но там его уже не было. — Куда он девался? Надо поскорей отсюда убраться... Бежать. Нет, сейчас важно узнать, что сказал им Дяко!»
— Вы разжигаете наше любопытство, коллега, — нетерпеливо сказал Гайдани.
— В самом деле! Так что же, заговорил ваш пациент? — посыпались вопросы.
— Заговорил. («Заговорил! Выдал! Что же будет? Почему же нас еще не арестовали?») Но тут-то и началось нечто непредвиденное, — увлекаясь, продолжал Грин. — Этот подопытный феномен занимает меня вот уже третий день. Да, он заговорил, причем без всякого тремора, внятно и отчетливо, но что особенно важно — он это осознал, господа!
— Как осознал?
— Осознал, что начал выдавать, откуда получил сведения... («Выдал!») И в тот момент, когда он готов был назвать имена, да, как раз тогда, когда, согласно вашим данным, господа, да и по моему мнению, активность могла быть только внешней...
— От субъекта к объекту...
— Да... Он... тот, о ком идет речь... выхватил откуда-то нож и вонзил его себе в сердце.
— Невозможно!
— Факт, — подтвердил Грин. — Согласно теории, он должен был проткнуть кого-нибудь из нас, не так ли? Но теория — одно, а практика — другое! Теперь ищите объяснение!.. Будэнов, вы нас покидаете?
— Я должен найти брата, доктор... Господа, прощу меня извинить!
— Идите. Я понимаю — молодость требует своего.
Климент не обернулся, а, поставив свой бокал на стол, смешался с толпой гостей, ища глазами Андреа. Мысль о Дяко не оставляла его. Несчастный! Какая смерть! Узнай я только о том, как он принял смерть, я бы догадался, что это Дяко... Но куда же девался Андреа?
В дверях Климент столкнулся с мадам Леге — она уводила Сесиль спать.
— Сегодня мой день, все говорят, что я большая, а так рано укладывают! — подняв на него огорченные глаза, сказала девочка.
— Весь день был ваш, Сесиль... Ведь утром у вас урок музыки?
Он весело разговаривал с девочкой, а сам, весь какой-то раздавленный, едва держался на ногах, и мысли его были далеко.
— Да, — сказала она. — Знаете, мы договорились с Недой, что я буду ей играть все, что мы разучим с синьорой Джузеппиной. У Неды ведь есть фисгармония! Это будет чудесно, правда?
— Да, да... чудесно.
— Скажи «спокойной ночи» доктору и пойдем, — нетерпеливо произнесла мадам Леге.
Они попрощались. Климент направился в столовую, и прежние страх и боль снова завладели им. Что, если полиция все же доберется до источника сведений? Что, если в записной книжке Дяко найдут какой-нибудь знак, который наведет их на верный след? Что, если они с Андреа уже на подозрении и за ними следят?
Проходя мимо музыкантов, он через открытую дверь заметил в столовой Андреа и ускорил шаги. Но появление в этот момент в салоне двух военных заставило его оцепенеть от ужаса. Это были Сен-Клер и капитан Амир — те, которые так внезапно и таинственно увезли доктора Грина. Оба направлялись прямо к нему.