— Ага, попались! — заорал подкравшийся как кошка чауш и что есть силы ударил палкой Тодора, который был к нему ближе.
Тодор отскочил как ошпаренный, обернулся и вперил в турка горящий злобой взгляд.
— Брось палку! А то как схвачу ее...
— Что? Что ты сказал? — заорал рябой чауш, ошалев от изумления.
— Ступай своей дорогой! Я тебя ничего не сделал.
— Не трогай его, чауш-эфенди! Прости его! — заговорили все вокруг. — Он смирный человек, покорный. Ничего такого за ним не водилось...
— Не трогать его? Да это ж бунтовщик! А ну, ребята!
Чауш сделал знак полицейским, а сам еще раз с размаху ударил Тодора по голове. Тодор скорчился от боли, но, изловчившись, выхватил палку из рук турка.
— Ты кого бьешь, а? За что бьешь, а? — кричал теперь уж он сам, устрашающе размахивая палкой.
Глаза его потемнели от ярости, лицо налилось кровью. Но прежде, чем он успел ударить чауша, тот с перепугу выхватил из-за пояса пистолет и, не целясь, выстрелил. Попал он или нет, никто не понял, потому что полицейские набросились на Тодора и повалили его на землю. Поднялся шум. Кто подошел поближе, кто побежал прочь.
— Пустите его! — крикнул не своим голосом Андреа и кинулся на выручку Тодору, но бай Анани загородил ему дорогу и изо всех сил вцепился в него.
— Стой! Уймись! — то шипел, то кричал он, стараясь справиться с Андреа и оттащить его подальше.
— Лазар, Димо! Держите его. Он с ума сошел!
— Отстаньте! Убирайтесь! — вырывался Андреа, не понимая, что происходит и куда они его тащат.
Рядом с Димо и Лазаром мелькнуло горбоносое лицо Косты, но и брат не помог ему высвободиться, и тот его удерживал.
Шум вокруг усиливался. Из соседних траншей все бежали и бежали люди, толпа росла. А кто-то расталкивал толпу и орал по-турецки:
— Расходитесь! Дайте дорогу!
— Дорогу дайте, стрелять будем...
И снова гулкий выстрел раскатился по холму. Толпа на мгновение замерла, колыхнулась и отхлынула назад.
Побежал и бай Анани с сыновьями.
— Скорей бежим! — потянул брата Коста. — Скорей!
Но Андреа отмахнулся от него и продолжал стоять, раздумывая, как быть, — туда, где лежал в грязи Тодор, подбежали еще несколько полицейских. Рябой чауш что-то объяснял подошедшему офицеру и как доказательство показывал палку, которой опять завладел. Прибежавшие сюда в суматохе иностранные техники растерянно и удивленно смотрели на происходящее и не могли ничего понять.
— Свяжите его! — распорядился офицер.
— Не надо! Отпустите его! — крикнул Андреа, придя в ужас от своего бездействия.
— Не суйся не в свое дело, гяур! — осадил его офицер.
— Он не виноват, эфенди. Он...
— Тебя не спрашивают. Может, хочешь составить ему компанию?
— Он ведь только хотел передохнуть! Чауш на него накинулся…
— А! Я тебя узнал! — обрадовался рябой чауш и замахнулся на Андреа палкой. — Ты тоже был с ним! Тот кричал, чтобы не работали. Хулил падишаха и веру, а этот был с ним заодно, эфенди, он такой же!
— Возьмите тогда и его! — приказал офицер.
Полицейские окружили Андреа, оторвали от перепуганного Косты и поволокли к Тодору.
— За что вы его? За что вы моего брата? Отпустите его! Что он вам сделал? — молил Коста полицейских чуть не плача.
— Вяжите их обоих! — приказал офицер.
А в это время фаэтоны уже подъехали к месту происшествия. Капитан Амир спрыгнул на землю.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Этот гяур, бей-эфенди...
Амир бросил быстрый взгляд на лежавшего на земле человека и на Андреа, наполовину заслоненного полицейскими, и сердито уставился на офицера.
— Болван! Разве не видишь, что едут иностранцы? Консулы!
— Он смуту поднимал среди людей!.. чтоб не работали, бей! — объяснил офицер. — И этот тоже... Угрожал нам!
— Отвезите их в тюрьму. И доложите полковнику Джани-бею!
Амир был раздосадован тем, что происшествие это случилось именно тогда, когда он сопровождал важных иностранцев, но, почувствовав на себе взгляд миссис Джексон, он испытал и какое-то тщеславное довольство.
— Что там случилось, капитан? — спросила она его.
— Неприятный инцидент, сударыня, — ответил он громко, чтобы слышали и в других фаэтонах. — Какие-то московские агенты подстрекали горожан не работать.
— О! — воскликнула она. — Неужели? — И, тотчас вынув блокнот, принялась что-то в нем писать.
Леге, Позитано и Сен-Клер сошли с фаэтона, чтобы размяться и выяснить, что, собственно, происходит.