Во дворе Митрополии, обнесенном каменной стеной, несколько учеников — мальчиков и девочек — бегали друг за дружкой и кидались снежками. Пришли словно нарочно, чтобы попрощаться со своим учителем. Андреа не хотелось загонять их в мрачный барак. Он не счел нужным усаживать их сейчас за всеобщую историю или неправильные французские глаголы. Все равно они все позабудут, раз он уезжает. Печка, сложенная заботливым Тарапонтием, остывала; в бараке было холодней, чем на улице. Пускай играют и радуются первому снегу. Кто знает, что им принесет эта зима?
С кафедры, где он сидел в пальто, сняв только феску, Андреа слушал голоса детей. Он с ними расставался. Завтра он отправляется в путь, уезжает, но вернется ли? Освободители придут, обязательно придут. В этом Андреа уже не сомневался. Но придет ли сюда он сам? Доживет ли он до того часа? Он быстро встал, открыл шкаф и вынул оттуда несколько подклеенных карт. Развернул их. Стал сравнивать. Австрийская показалась ему наиболее подробной. Ее он и возьмет, да простит ему школьное попечительство и старый учитель, любезнейший Буботинов... Когда он вернется (тревожное предчувствие заставило его опять оговориться: если он вернется!), ученики будут учиться по другим картам... А что я принесу туда им, братушкам? Надо сегодня вечером попросить Климента пересказать мне все, что он сообщил Дяко... И потом некоторые цифры изменились. Число полков, например... одни прибывают, другие уходят... и артиллерийские части, наверное... Но постой, постой! А новые сведения... ведь мы столько узнали в последнее время, особенно тогда, на приеме...
— Господин учитель в классе, — услышал он звонкий голос Энки, самой шустрой своей ученицы.
«Я здесь, входи, — думал Андреа. — Навытяжку перед тобой не встану, хотя знаю, что ты это любишь. Я не в настроении...»
— Позвать его сюда? — раздался мальчишеский голос.
«Начальство не в духе! — решил Андреа. — Сердит, что в прошлый раз меня здесь не застал! Интересно, почему турки освободили и его? Верно, само слово “главный”, хотя бы это был всего лишь главный учитель, внушает этим скотам уважение...»
И вдруг бледность разлилась по лицу Андреа, он сам не заметил, как вскочил. Дверь отворилась, в барак вошла Неда. Мог ли он предположить, что она когда-нибудь здесь появится?
Она закрыла за собой дверь и остановилась в нерешительности. Щеки ее пылали, широко раскрытые глаза смотрели на Андреа, точнее, чуть в сторону, где кто-то из учеников написал этим утром на доске: «Le neige est blanc!»[21]. Она, видимо, делала над собой усилие, чтобы казаться спокойной и даже чуть надменной и все еще оскорбленной вчерашним разговором, но ей это не удавалось. Она, явившись сюда, чтобы доказать, теперь, наедине с ним, все больше путалась в мыслях и смущалась.
Но сколько очарования и прелести открыл Андреа в ее смущении! Столько душевной чистоты, о которой он не подозревал! Он привык видеть ее гордой и недоступной, а как ей пристало быть именно такой! На ней было короткое пальто ее любимого оливкового цвета, с золотистым, под цвет ее глаз, меховым воротником и муфтой и маленькая кокетливая шляпка, приколотая к волосам спереди, над самыми завитками. Андреа стоял не шевелясь на кафедре, смотрел на нее и не мог насмотреться — такой изящной, такой чистой она ему казалась, еще чудесней, чем вчера, когда он глядел на нее, не зная еще, что это она. Вчера... Разве они тогда не поссорились? Не расстались с враждебным чувством, наговорив друг другу резких слов? Разве он не бросил ей жестокое обвинение и не обидел ее? «Ничего не понимаю, — размышлял Андреа. — Если я ее обидел, зачем она тогда пришла? И уж если я ее обвинил в отступничестве и счел гордячкой, то почему я так волнуюсь сейчас? — И он весь в каком-то смятении, и радуясь, и робея, твердил про себя: — Это опять мираж!» Он хотел удержать его и знал, что это невозможно.
— Добрый день! — сказала Неда и пошла к нему между партами.
Он пошел ей навстречу. Она молча подала ему руку.
— Я удивлен, — заговорил он, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— Мы ехали к господину Позитано и по дороге зашли сюда.
— Кто «мы»?
— Мы с Сесиль. Она осталась во дворе...
— С учениками?
— Да. Она попросила меня показать ей нашу школу!