Путь к свету (СИ)

Иногда я пою. И пусть у меня нет голоса, и хорошо, что меня никто не слышит. Я пою для себя. Чтобы не потерять себя, в этом безмолвии. Особенно мне нравится вот эта песня, она как никакая другая отражает мое сегодняшнее состояние:

Как легко решить, что ты слаб,
Чтобы мир изменить,
Опустить над крепостью флаг.
И ворота открыть.

Пусть толпа войдет в город твой,
Пусть цветы оборвет.
И тебя в суматохе людской,
Там никто не найдет.

Как легко знать, что ты в стороне,
Что решаешь не ты.
Пусть другие побеждают в войне.
И, сжигают мосты.

Полпути позади и немного осталось,
И себя обмануть будет легче всего.
От ненужных побед остается усталость,
Если завтрашний день не сулит ничего.

И как трудно стерпеть,
И сберечь все цветы,
И сквозь холод и мрак,
Поднимать на мачте мечты,
Свой единственный флаг.

Я обязательно найду выход из этих мрачных тоннелей, и я отомщу за тебя Рон! И пусть хоть кто-то попробует встать поперек, чтобы помешать мне!

Рон

Я стою, на небольшом балкончике. Рядом брызжущий слюной, эр Барли. Я навсегда запомнил эту противную рожу. «Куда ты денешься, ублюдок, и не таких обламывали! Смотри!» — он показывает вниз — «Вон она. Твоя Лия. Ты думаешь, мы и с тобой будем церемониться?» Я вглядываюсь вниз и с ужасом вижу окровавленное тело. «Лия?» — проносится мысль. «Она самая!» — будто отвечая на мой беззвучный возглас, говорит Барли. — «У нас, знаешь ли, некоторый дефицит, слабого пола. Приходится использовать то, что есть!» Его жирная, лоснящаяся туша начинает издавать хрюкающие звуки смеха. «Но ты не бойся. Среди нас нет любителей мальчиков!» — уже хохочет он. Я пытаюсь вырваться, но двое охранников, стоящих рядом со мной, удерживают меня. «Но, но! Не шали! Ты этим сделаешь хуже только себе!» — бросает эр Барли — «Уведите его, пусть подумает о своем поведении!» Меня уводят, крепко держа за руки. Вывернув голову, я встречаюсь глазами с виновником наших бед «Я убью тебя!» — с хрипом бросаю ему. В ответ вижу лишь улыбку и… в ужасе просыпаюсь.

— Опять сон? — спрашивает наставник.

— Да.

Калейдоскопом мелькают перед глазами события.

…Мы с Лией садимся на пароцикл, трогаемся и, едем в один из выбранных тоннелей. Здесь абсолютно темно и, лишь свет, исходящий от фары, вырывает небольшую картинку, по пути движения. Проехав несколько километров, я замечаю небольшой завал из камней, почти перегородивший дорогу, притормаживаю. Остановившись, мы покидаем транспорт и, подсвечивая себе фонарем, подходим к завалу:

— Наверное, придется вернуться, — говорю сестре

— Да, скорее всего. Тут неизвестно, сколько возиться, и еще непонятно, что дальше будет. — Соглашается она.

Мы разворачиваемся и возвращаемся к пароциклу.

Вдруг откуда-то сверху падает сеть, в которой я мгновенно запутываюсь и, слышу вскрик сестры. Резко разворачиваюсь, пытаясь вскинуть винтовку. Позади меня мелькают какие-то тени, слышу звук напоминающий, вылетевшую пробку от шампанского, укол и, я теряю сознание.

…Темная узкая комната, у одной из стен дощатый настил шириной в три доски и проход где можно лишь с трудом развернуться. В торце тяжелая, кованая дверь запертая снаружи. Сквозь неплотно прикрытый глазок, проникает узкий луч света, достаточный для того, что бы разглядеть обстановку. Четыре шага, от двери до тупика, в изголовье настила. И столько же обратно. Руки скованы наручниками, от которых тянется к кольцу в стене тонкая, но прочная цепь, позволяющая сделать только эти четыре шага, развернуться через левое плечо, и пройти назад. И так до бесконечности. И тишина. Я слышу лишь звуки своих шагов. Даже когда открывается глазок в двери, я замечаю это лишь по изменившемуся освещению. Иногда открывается небольшое окно в двери, и в камеру влетает пакет. Это моя еда. Обычно она состоит из небольшой пластиковой бутыли с теплой, слегка затхлой водой и каких-то волокон, похожих на водоросли. Они совершенно безвкусны, но вполне питательны. Я не знаю, сколько я здесь нахожусь. Такое впечатление, что обо мне вспоминают лишь тогда, когда смотрят в глазок, или кидают очередной пакет с едой. Вначале, я кричал, пытаясь привлечь внимание к себе, колотил в дверь. Но до этого никому нет дела. Сейчас я просто хожу. Четыре шага, от двери до тупика, четыре шага назад. И потихоньку схожу с ума от неизвестности и тишины.