— Товарищи! Долой душегубов империалистов! Они привели сюда свои корабли и войска, чтобы этой силой, этой техникой согнуть рабочих и крестьян, поставить их на колени. Они хотят сделать Россию колонией, а нас — рабами!..
— Арестовать! — закричал какой-то зычный голос, но его сразу же заглушили десятки протестующих выкриков:
— За что? Он правду говорит!
— Не дадим в обиду!
— Говори!
Какой-то офицер шагах в двадцати от оратора, видимо не в силах пробраться к нему, поднялся на скамью и, размахивая револьвером, кричал:
— Запрещаю! Господа офицеры! Разогнать! Это большевик!..
Петька Шумный с листовками в кармане пробрался к оратору. Он узнал его, по не верил своим глазам. Перед ним стоял тот, кто только что давал ему листовки и советовал быть осторожным.
— Товарищи! Не позволяйте ставить себя на колени! Лучше умереть, чем стать скотом богачей и негодяев. Разъясняйте солдатам, что они обмануты буржуазией. Их привезли сюда, чтобы убивать таких же рабочих и крестьян, как и они сами. Боритесь с врагами! Помогайте Красной Армии! Все за оружие!..
— Держите его!.. Это подпольщик Бардин…
— Ловите разбойника!
— Да здравствуют большевики!
Оратор на глазах городовых исчез в толпе…
Шумный разбросал листовки и возвращался на «Юпитер», возле которого стояли на причалах французские миноносцы.
Вдруг возле самого мола он увидел бегущих женщин; они, крестясь, испуганно оглядывались.
— Ой, страх господень!
— Не ходите туда, там казаки вешают человека!
— Господи!..
У мола Петька увидел караульную группу английских моряков, они спокойно разглядывали повешенного на телеграфном столбе человека. Повешенный был одет в нанковый, с морскими пуговицами костюм, какой носят машинисты торгового флота. Темные пушистые волосы свисали на глаза; перекосившееся лицо посинело, поникло к плечу и, казалось, выражало удивление. Внизу, под ногами, лежала морская фуражка с белым кантиком и лакированным козырьком.
Над головой повешенного на фанерной доске черными буквами было написано:
«Предупреждение большевикам!
Повешен за раздачу прокламаций английским морякам».
…Время перевалило за полдень. Матросы с французских миноносцев шумными толпами выходили на берег. Воронцовская, центральная улица города была запружена гуляющей публикой.
Английские матросы собирались обособленными группами, важной и ленивой походкой проходили по улице, свысока посматривая на все окружающее.
Французские же моряки всюду вносили шум и оживление. Они забегали в кабачки, в пивнушки, в лавки, дурачились, хохотали, приставали к женщинам, объяснялись с ними жестами, писали записки.
— Рюски мадемуазель хороши мадемуазель… О, рюски женщины всегда биль мадонна!.. Франция всегда будет любить Россия…
Петька ходил по улице и наблюдал за моряками. Непонятные разговоры французов захватывали его своей горячей живостью и жизнерадостностью. Он не питал к ним вражды. Да и какие они ему враги? Они просто обмануты, они должны понять это. Он опустил руку в карман и сжал пальцами конверты с прокламациями. Взгляд его бегал по лицам моряков, искал, кому бы из них довериться. Петька остановился около большой группы матросов, замкнувших плотным кольцом трех девушек.
Одна из девушек, худенькая, с чуть смуглым лицом, стыдливо опустила глаза, отвечала морякам, поводя по ладони пальцами:
— Сигареты делаем… мы с табачной фабрики Месаксуди.
— А… фабрик, мадемуазель!
Девушка открыла красивую большую коробку с толстыми янтарного цвета папиросами «Реноме».
— Курите.
Юркий беленький матросик с голубыми глазами схватил руку девушки и красиво поднес ее к своим губам.
— Мерси, рюски мадемуазель.
Петька задержал свой пристальный взгляд на худощавом лице француза. Он догадывался, что этот матрос из машинной команды.
— Имею честь! — вытянулся Петька с какой-то залихватской юной вольностью. — Мусье, я тоже моряк! Машинист я! — прибавил он, стуча себя в грудь. — Машинист, понимаешь? Здорово, браток! — и он протянул матросу руку.
Француз пожал Петьке руку, поспешно ответил:
— Коллега, ми кочегар. Француз любит русский моряк.
Петька быстро вынул из кармана конверты с прокламациями и протянул их кочегару, которого уже обступила целая ватага моряков.
— Наша мамзель любит мусыо… Это вам письмо… Она ждет вас…