Колдоба бежал по улице, придерживая шашку. Лицо его было красно, волосы взлохмачены. Он кричал:
— К порядку! Кириченко, сюда!
Колдоба бросил быстрый взгляд вниз, где геройски защищалась отступавшая засада Шумного.
— Кириченко, бери людей, пулемет! Живо! Сними одну-другую засаду. Твой удар должен быть вон туда… Смотри. Бей их в лоб!
— Есть! — крикнул Кириченко и опрометью бросился в сторону засад.
Захватив с полсотни бойцов, пулемет, он с товарищами по крутому, размытому водой переулку скатился к Соборной площади.
Навстречу ему пахнуло жаром боя.
Колдоба понял, что необходимо ударить еще в один пункт противника, иначе контратака партизан окажется бесплодной. Он бросился к штабу, где собрались прибежавшие в пополнение к повстанцам горожане. Он исподлобья окинул взглядом пеструю толпу: войско не войско — и малыши, и взрослые, и старики, и даже женщины. Многие без винтовок.
«Ну куда же… Ни ружья, ни патронов. У кого — пять, у кого— три, у кого — десять. А ведь там казачья сотня, там обученные, с пулеметами…»
Собравшиеся повстанцы не спускали глаз с Колдобы. Около двух пулеметов возились больные партизаны, едва приковылявшие в город из каменоломен.
Колдоба поднес бинокль к глазам. Вот они видны, палачи, в круглых кубанках, сытые, здоровые, с шашками, в новеньких черных бешметах, перехваченных кавказскими ремешками, и в черных легких, без каблуков, сапожках. Показательные, заслуженные — словом, настоящие черносотенцы.
Впереди одного из взводов, перебегающих по улице, идет офицер-кавказец, смуглый, горбоносый, с черными усами, в каракулевой круглой шапке с золотым верхом, весь в серебре. От быстрого хода развеваются полы бешмета. Концы башлыка треплются до самой земли. Он обнажает клинок и кричит:
— Вперед!
Медлить нельзя. Колдоба вскочил на изгородь и обратился к толпе:
— Товарищи! Вы знаете, что нас, партизан, немного, но сила наша велика. Мы спаяны революционным сознанием, и, как вы видите, ни французы, ни англичане, ни снаряды, ни смерть — ничто не может нас оторвать от борьбы за дело, начатое партией большевиков, рабочим классом. Будем биться до последнего за освобождение самих себя. Не дать задушить революцию!
— Не дадим! — раздались голоса из толпы.
Колдоба собрал группу в двести горожан, юнцов и стариков, вооруженных как попало. Словно буйный ручей, скатились они с горы вниз, к Базарной площади, в середину черной сотни.
Внизу, где были отрезаны партизаны, трещали пулеметы. Запах смолы и пороха немилосердно драл глотку. Горячая духота сдавила город. Кругом лежали трупы. Раненые ползали по накаленной мостовой. Живые стреляли, укрываясь за мертвыми. Отовсюду сыпались пули — с крыш, из ворот, из калиток, с чердаков, со всех перекрестков. Это был уличный бой, где можно ожидать выстрела в спину, где каждый выступ стены — позиция.
Колдоба бросил засаду в сторону, чтобы отвлечь внимание белых, а человек пятьдесят повел сам. Через проходной двор выскочил на другую улицу и через минуту очутился в тылу, за цепью казаков.
Отряд Кириченко в это время ударил в лоб казакам и сразу же оттеснил их назад, обходя с двух сторон. Отступая, казаки неистово кричали. Стрельба все учащалась. Победные крики партизан слились в ревущую бурю.
Но казаки и чеченцы, выбиваясь из сил, еще держались. Зажавши кинжалы в зубах, с визгом бросались они врукопашную и снова теснили повстанцев. В узких переулках, на лестницах сходились грудь с грудью, стреляли в упор, скатываясь по ступенькам.
В этот критический для группы Кириченко момент сзади на казаков ударил отряд горожан под командой Колдобы. Подростки, старики, раненые — они не могли бы смять и взвода казаков, если б их нападения ожидали. Но удар был внезапный и потому выигрышный. Казаки завыли и побежали, но тут оказалось, что бежать некуда, что вся сотня стиснута в кольце партизан: сбоку — засада Шумного, в лоб и с другого бока — отряд Кириченко, а позади — горожане Колдобы.
Казаков ловили по дворам, ощупывая все уголки. Многие на улице сбивались в кучу, поднимали руки, бросая оружие — серебряные шашки, револьверы. Другие пытались еще отстреливаться из-за ворот, в садах… Офицера и двух чеченцев загнали в беседку, и Кириченко долго кричал им: «Сдавайтесь!» Но из беседки стреляли. Какой-то партизан бросил гранату. Тогда чеченцы выбежали и были убиты.
Пленных казаков под охраной повели к штабу.
Семьи восставших наполнили улицы, приветствуя победу.