По зубчатым кубанским обрывам белели пограничные кордоны, обтыканные острыми высокими тополями, словно казачьими пиками. Недалеко от станицы Тамань протянулась длинная, почти через весь пролив, Средняя коса, славившаяся добычей рыбы. Зиму и лето, круглый год, обитали на косе десятки рыбачьих ватаг.
Теперь же здесь было пусто, безлюдно, тихо. Изредка мелькали белоказацкие разъезды, пугая диких птиц.
Склонится у берега иной казак с седла и долго смотрит, как идут в прозрачной воде большие косяки рыбы.
— Вот богатство! Непочатый край, — чмокает губами казак. — Та и добра ж, а! Хочь штанами загортай…
— Эх, едят его мухи с комарами! Та чего ж вин, генерал-то наш Деника, запрещает ловить? Отдал бы казакам, вот и вся стратегия.
— Казак и сам безо всякого справится.
Деникин запретил на всех косах Керченского пролива ловить рыбу и держать рыбачьи лодки. Он боялся красных десантов.
Вытянувшаяся Средняя коса была похожа на могучую руку. Казалось, что эта длинная богатырская рука выросла от земли Кубанской и протягивалась навстречу врезавшемуся мысу Керченского полуострова, который, как бы выбиваясь из сил, жаждал вытянуться еще дальше, схватить могучую загорелую руку, закрепить с нею союз и преградить путь серому чудовищу, английскому крейсеру, на полных парах входящему в пролив. У носа крейсера по обе стороны разлетаются полукругом большие пенистые струи воды, словно серебристые широкие усы под ноздрями страшного чудовища. Крейсер идет смело и гордо, зная, что здесь нет еще силы, способной преградить ему путь. Он полным ходом проходит канал, перерезая надвое могучую желтую руку. Вот он прошел близ косы, застопорил ход и остановился. Черные курчавые тучи дыма обхватили его словно завесой. Огромное серое тело крейсера грозно возвышается в проливе. На самом верху передней мачты стоит в белом костюме вахтенный сигнальщик.
Белогвардейцы, попы, буржуа, обыватели бегут к пристани, ликуя, крича:
— Привет тебе, привет, спаситель!
— Теперь конец бандитам-большевикам!
Прижатый и окруженный повстанцами штаб гарнизона белых и контрразведка воспрянули духом:
— Да здравствует прибытие англичан!
— Мы спасены!
— Урр-а-а-а!..
Крепостной катер затарахтел по тихой, ровной, как стекло, воде к вытянувшемуся кораблю. Вот он прилип к серому борту. Сверху быстро спустили отделанную медью, красного дерева адмиральскую сходню.
Генерал Губатов и сопровождающие его лица поднялись по палубе крейсера. Вахтенный лейтенант повел их по накаленной солнцем палубе в кают-компанию.
Генерал Губатов вытянулся, стараясь выпрямить свой кряжистый, когда-то крепкий стан перед седым командиром крейсера, и доложил о положении дела, затем, простирая руки, сказал с мольбой в голосе:
— Ради бога, помогите! Весь город занят. Штаб и контрразведка отрезаны. Им угрожает смерть!
Командир крейсера молчал, сдвинув белые брови на красном полном лице.
— Подумайте: могут погибнуть лучшие офицеры доблестной русской армии! — повторял Губатов.
Командир крейсера молчал.
— На французских кораблях далеко не все спокойно. Матросы отказались стрелять по каменоломням. Вот радиосводки.
Губатов вынул из кармана пачку бумаг, подал командиру крейсера.
— Я слышал, что французские моряки заявили: «Братьев своих расстреливать отказываемся». Это правда?
— Так точно, — подтвердил командир и вздохнул.
Он неторопливо вынул из кармана трубку и набил ее.
Губатов засуетился, вытащил спички, чиркнул…
— Мир и покой обещаю, — буркнул командир, выпустив клуб дыма, и повернулся вполоборота, давая понять, что разговор окончен.
Губатов дважды поклонился. Вышли на палубу. Русские офицеры восторгались чистотой и мощью самых новейших и усовершенствованных механизмов. Вахтенный лейтенант, заметив их подобострастное преклонение перед британской военной механикой, усмехнулся.
— Игрушка, нравится вам? — спросил он у генерала Губатова.
— Как же, как же! Новинка! — ответил Губатов. — Пусть полюбуются море и суша, ведь это — гроза всего мира. Воистину: Британия — владычица морей.
— Э, да если бы вы взглянули на результаты бомбардировки на перешейке Акмонай, так вы увидели бы чудеса, — самодовольно сказал лейтенант. — Наши снаряды оставили на память хорошие воронки. Еще немного, и мы бы соединили каналом Азовское и Черное моря и отрезали совершенно этот полуостров от вашего города.
Русские офицеры двинулись к сходням.
Между тем цепи белых, вышедшие из крепости, прошли высокие густые хлеба, оставили позади себя деревушки, пригородные слободки и теперь все ближе и ближе подходили к самому городу, окружая его кольцом.