Прислуга орудий прилипла к механизмам в ожидании команды. Командир крейсера в прорез боевой рубки разглядывал город.
Он коротко бросил старшему офицеру:
— Огонь!
Старший офицер дернул рычаг на циферблате «боевого управления» и ответил строго:
— Есть огонь!
— Огонь!.. Огонь!..
Башни содрогнулись от тяжелого удара, задрожал весь корабль, медленно закачался, как маятник. Толстоствольные жерла орудий, задыхаясь, кашлянули кусками огня, сгустками черного дыма. Снаряды со страшной силой вонзились в зеленую вершину горы Митридат. Дымные темно-бурые шары, оторвавшись от земли, взметнулись в небо. Не успел перекатиться грохот, как новые взрывы потрясли город.
Огромная бурая туча обволакивала склоны горы.
Рота партизан, лежавшая под горой, оказалась в поле разрывов, и немало бойцов, приникших к камню, было разнесено в клочья…
Партизаны поднялись; согнувшись, побежали с вершины горы вниз к городу, и там залегли в переулках, на крутых каменных улицах. Залпы с крейсера стали беспрерывными. Казалось, откуда-то оборвалось множество огромных листов железа и теперь пачками, с высоты, падало на мостовую.
Земля и камень рушились на маленькие домики, лепившиеся внизу. Люди выскакивали оттуда, бежали, спускаясь к морю, а сверху, с горы, вслед бегущим гигантскими прыжками скатывались камни.
На крейсере, густо окутанном дымом, офицеры наблюдали за результатами бомбардировки. Молодой лейтенант докладывал командиру крейсера, что красные повстанцы перевалили за гору, а некоторые спустились вниз.
Командир искал в бинокль следы попаданий и находил их, эти черные, дымящиеся бреши, на горе и в городе.
— Жаль, что я не могу уничтожить их всех одним залпом! — сказал он.
Отряды белых и колонна английских десантных войск, вышедших из крепости, вплотную подошли к городу, окружив его густыми цепями. За мостом через речку Мелек-Чесме, около полуразрушенной мельницы, сгруппировались высшие чины офицерства. Среди них было несколько английских офицеров, которых привез с собой из крепости генерал Губатов.
— Будет ли выброшен еще десант? — допытывались казачьи офицеры. — И откуда, позвольте узнать: с крепости или прямо с моря?
Англичане, досадливо отмахиваясь, жевали мундштуки трубок, бормотали:
— Будет. Будет…
Генерал Губатов, услыхав первый грохот снарядов и увидев черно-бурые столбы дыма, выросшие на вершине и на склонах горы, взволнованно смахнул с глаз слезы радости. Потом снял фуражку с красным околышем и широко перекрестился. За ним, благоговейно шурша, закрестились все офицеры. Англичане переглянулись, и один старый капитан поднял брови и пожал плечами.
Губатов надел фуражку и сказал:
— Ну, слава богу, началось!
Снаряды рвались в городе, на горе и за горой. Генерал, радостный, обращаясь к англичанам, сказал:
— Великолепно!
Он крепко пожал руки офицерам.
Багровые лучи солнца разрезали на клинья дымный туман, окрашивая его в рыжие тона. Всюду дышало пожаром, кое-где по городу вставали дрожащие языки огня. С моря тянуло солоноватой прохладой. День, наполненный ружейными залпами, орудийным грохотом, близился к концу.
Вокруг города толпились белогвардейцы. Офицеры болтали между собой:
— Это иностранцы, братец ты мой! Они не любят болтать. Ишь как чешут! Ай-яй, молодцы! У этих-то и надо нам, русским, поучиться.
— Англичане — крепкий народ. Сказано — стало быть, сделано. У них порядок. Они умеют держать в руках.
— Верно, братец ты мой, этот народ хозяин своего слова.
Генерал Губатов находился со штабом и английскими офицерами за стенами мельницы, прячась там от залетавших осколков. Тут же был штаб карательной экспедиции ротмистра Мултыха. Генерал, услышав жалобные вопли, спросил у английского офицера:
— Слышите?
— Да, слышим.
Тогда Губатов обратился к Мултыху:
— Вы слышите, ротмистр?
— Слышу, слышу, как же.
— Допекли, горячо стало проклятым разбойникам.
— Так точно, ваше превосходительство, допекли, и есть чем допечь, — ухмыльнулся Мултых.
Вскоре бомбардировка оборвалась. Гул затих, но крики и стоны усилились. С колокольни собора застучали сначала один, потом два пулемета сразу. Они обстреливали рабочих и партизан, которые перебежками по дымящимся улицам стремились к окраинам города с целью укрепить их и там отбиться от атак ожидающегося нового английского десанта.
В Аджимушкайских каменоломнях ждали освобождения. Подземелье чернело в гнетущей тищине.