Восстание перекинулось на ближайшие деревни. Крестьянская беднота воодушевилась примером городских рабочих. Первой подняла красные флаги деревня Катерлез.
С вилами, с ружьями, с палками и ножами крестьяне вышли большой толпой из деревни и по пыльным дорогам двинулись к городу.
Мултых вовремя заметил вооруженных крестьян и сигнализировал на бронепоезд. Тот открыл ураганный огонь шрапнелью. Мултых с гиком бросился в атаку. Началась резня. Крестьяне, ошеломленные артиллерийским огнем, бежали, преследуемые озверевшими казаками…
В городе, возле штаба восстания, собралась толпа партизан и рабочих. Здесь родилась горячая песня:
На соседней улице раздался громкий крик:
— Да здравствует советская власть!
В толпе у штаба было много работниц. Одна из них, истощенная и седая, держала красное знамя. Некоторые имели оружие и тут же обучались стрельбе. Другая группа работниц хлопотала около коляски, переоборудуя ее в передвижной перевязочный пункт.
Восстание, смелое и отчаянное, разрасталось…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На массивной старой лестнице, круто ведущей к археологическим раскопкам древнего города, у тумбы со спящим львом, стоял Колдоба. Он раскручивал бумажный сверток, скатанный в трубку. Вокруг толпились партизаны и рабочие. Колдоба, положив развернутый лист на спину каменного льва, наклонился над ним, всмотрелся и сказал обрадованно:
— Право, молодчага, товарищ Шумный. Где ты ее достал?
— У архитектора города истребовал, — ответил Шумный, довольный похвалой командира.
— А ведь до зарезу нужно было. Сейчас наметим, где наши силы, — проговорил Колдоба. Его глаза бегали по развернутой карте города. — А ну, Шумный, давай-ка иди сюда.
Шумный стал рядом с Колдобой, смотря на карту, на которой, размеченный множеством красочных знаков, как на ладони лежал весь город. Партизаны давили плечи Колдобы, вытягивая шеи, глядели на нанесенные красным карандашом отметки командира.
— Товарищ Шумный, — повернулся Колдоба к Петьке, — тебе немедленно придется обратить внимание на Корецкий мост. Ты должен быть сам на этой позиции. Помни: там казаки не перестают щипать. А вот тут, за мельницей Шарогородского, что-то много сил скопили беляки. Смотри в оба! Удар готовят. Понял?
— Понял, — ответил Шумный.
— А ты, Кириченко, отправляйся к кладбищенскому шоссе по этой улице и вот сюда, по Кузнецкой, в конце Еврейской, там, против деревянных узких мостиков, сосредоточь огонь. Через речку не полезут, а непременно пойдут по мостикам. Эти точки взять под «верхний глаз».
Колдоба всегда проверял по нескольку раз, где и как расставлены силы восстания, часто перебрасывая отряды с места на место. Сейчас он всю карту усеял красными черточками, обозначавшими положение боевых действий. Здесь, на карте, он видел все поле сражения, старался предугадать хитрости врага и на каждый удар заранее готовил должный отпор.
В это время сзади по ступеням поднялась девушка с длинной косой, в белом простом платье. Впереди нее бежал вприпрыжку мальчик пяти-шести лет.
— Товарищи красные, скажите, Колдоба здесь? — спросила она.
Никто из партизан не ответил. Все были поглощены военным советом, да и всем надоели единичные жалобы и расспросы горожан. Колдоба слышал, что его спрашивают, но, не отрываясь от карты, продолжал свои объяснения партизанам.
Мальчик в голубенькой тюбетейке, из-под которой выбивались светлые пряди волос, с игрушечным барабаном в руках пролез в толпу, путаясь среди больших грязных сапог.
Он повторял:
— Я командира ищу. Папу своего. Женю.
Колдобу будто подкинуло на месте. Он обернулся и закричал: