— Ах, господи! — с досадой сказала та и, попросив сына подождать ее, быстро пошла за девушкой, шелестя своим роскошным платьем.
Скоро она вернулась с высоким сухощавым благочинным Станиславским. Войдя, он расправил черные, свисающие до плеч волосы и бороду. Лицо у него было бледное, в поджатых губах чувствовалась сильная воля. Говорил он густым басом. На нем прекрасно сидела шелковая ряса.
Мултых поцеловал большую белую руку благочинного.
Наталья Андреевна попросила Станиславского побыть с сыном, пока она распорядится по дому.
— Ведь скоро начнут съезжаться гости, — предупредила она.
— Да, да, — пробасил благочинный и обратился к Мултыху: — Пожалуй, это у меня хороший случай посидеть с тобой, Жорж. — И он взглянул ему в лицо, так удивительно напоминавшее его самого. — Все так разбросаны, далеко от родных…
— Да, батюшка, скоро опять уеду, — сказал Мултых, оглядывая комнату, и, покусывая припухшую верхнюю губу, добавил печально: — А потом… на фронт, под пули. Да бог его знает, увидимся ли еще…
Станиславский взглянул с тревогой на Мултыха.
— Бог милостив, — проговорил он.
Мултых опустил голову.
— Так вот, батюшка, в России революция, она все разгорается. Что ж дальше, что делать? — спросил он.
Станиславский выпрямился, поднял руку, как пророк, и сказал:
— Бог своими устами выносит приговор смутьянам. Вот что, сын мой… — Произнося слово «сын», он вдруг запнулся. — Помнишь, — поспешно повторил он, — как Христос изгнал из Иерусалимского храма менял — продавцов голубей?
— Да, помню.
— Так вот изгоним и мы всех тех, кто в нашем храме окажется разбойниками. Это повелевается нам законом божьим, и если тут прольется кровь… то этой крови не надо бояться. Это спасет Россию, царя и народ русский.
Мултых откинул свою черную голову, словно испугался его слов.
— Да, — продолжал благочинный, — не будем бояться… Бог и милость его с нами.
— Да, это все хорошо. Но здесь уже не отдельные лица, здесь уже массы. Вот о чем я говорю. Они заражены коммунизмом, — не отставал Мултых. — Как бороться с массами?
— Прежде всего надо примениться к обстоятельствам. Я все время думаю об этом… Дьявол хитер… Побереги себя… — ответил Станиславский каким-то дрожащим голосом.
Часов в восемь вечера стали собираться гости. В зал вошла небольшого роста, худенькая, но чрезвычайно важная уже пожилая дама с острым, лисьим личиком. Это была лучшая подруга Натальи Андреевны, потомственная дворянка Юлия Кирилловна Бургунская.
Наталья Андреевна обняла свою приятельницу и расцеловала. Юлия Кирилловна протянула Мултыху сухую, длинную руку с кольцом, на котором был сделан рельеф мужской головы из розового матового камня. Мултых галантно поцеловал руку.
— Вот ты какой стал! — сказала Бургунская, разглядывая его в лорнет. — Господи, да ведь ты красавец! Ах-ах, подумать только, он уже ротмистр!.. Ну, дай бог тебе здоровья! Будь гордостью земли русской. Теперь на вас, героев, одна надежда. Дворяне, не пожалейте за нашего русского царя ни жизни своей, ни крови, — ее лисья мордочка еще больше заострилась. — Но какой же ты красавец, тебе невесту нелегко найти! — И зашептала ему на ухо: — У меня в институте благородных девиц было сто двадцать дворянок, выберем!
Затем она обратилась к Станиславскому.
Мултых облегченно вздохнул.
В эту минуту в зал вкатился маленький, пухлый и круглый, как шар, в зеленоватом мундире, градоначальник Холданов. С ним вошла высокая худая женщина, в движениях угловатая, неловкая. Голова ее нервно подергивалась в левую сторону.
— Господа, мы собираемся… но беда… беда-то над нами какая еще висит! — говорила она взволнованным, скрипучим голосом. — Может быть, вы что существенное знаете о том, что предпринимают иностранцы с бунтарями. А мой Кирилл Григорьевич ничего толком не говорит. От него ничего не добьешься… А ты, голубчик, герой наш, ты ведь офицер с фронта, ты корниловец, ты из Верховной ставки прибыл. Что там у вас? — привязалась она к Мултыху. — Вы бы сюда нам привели побольше солдатиков, да и задали бы этим бунтовщикам розог, розог! И сразу бы стало спокойнее. А то ведь мы как в лихорадке дрожим, сна лишились.
— Манечка, детка, успокойся! — упрашивал свою трясущуюся жену градоначальник.
В зал входили все новые гости.
Вскоре пронесся шепот:
— Генерал! Генерал приехал!..
Наталья Андреевна ввела в зал нарядно одетую пожилую даму и молоденькую белокурую женщину в скромном зеленом платье. За женщинами вошел высокий, с бледным и красивым лицом полковник. Это был только что назначенный начальник крепости Потемкин.