— Не дывысь так на мэнэ, я тэбэ не боюся, — сказала старуха, энергично взмахивая костлявой рукой. — Я кажу то, що у мэнэ на сердце лежить. Правду кажу! А як що вам не по носу, то провалюйте видсиль з богом!
Кабашкин насторожился, украдкой озирался по сторонам.
— Бросай, мужики, это пустое собрание, — предложил огромный седобородый старик. — Пойдем по своим делам, а то обед на дворе. К Цыценко надо идти.
Один инвалид подскочил к столу, схватил шляпу члена управы и, озорно нахлобучив на него, скомандовал:
— Марш отсюда, господин! Передай там своему Деникину, что мы поможем ему, пусть держит пошире карман! Ха-ха-ха!
— Точно, Семка!
— Пусть сами поддержат свои штаны!
Член управы покраснел, схватил со стола папку и, пробиваясь сквозь встревоженную, шумную толпу, пробормотал:
— Глупцы! Глупцы!.. Вы заблудились…
Пристав и прапорщик Кабашкин следовали за Тучиным и бросали на мужиков злые, угрожающие взгляды.
А вслед им неслись голоса:
— Ну, ну, проваливайте!.. Защитники!..
Пробравшись сквозь первые ряды, Кабашкин вдруг осмелел и заорал своим тонким, неистовым голосом:
— Солдаты, сюда! Ко мне!
— Эй! Твои солдаты в зажиме… не вылезть им!
Один мирный старичок посоветовал:
— Вы лучше, милые, уходите по-хорошему. Мы никакой силы к вам не применяем и заявляем вам: вы нам не нужны, и уходите с богом. А ежели что… тогда не гневайтесь! Народ у нас смелый!
Кабашкин и пристав разом выхватили револьверы и рванулись к толпе, окружавшей у двери четырех солдат.
— Охолоньте! Э-э, какие горячие! Вы думаете, что вам царские времена! Мы тут, у себя, сами теперь цари.
— Разойдись! — свирепел Кабашкин.
— А ну, ребята, жми из него масло!
И Кабашкина мигом сдавили плотным кольцом живых тел.
Пристав выстрелил вверх. Высокий рыжеватый крестьянин схватил его за рукав и вырвал револьвер.
— Разбой! Бунт! — пыхтел Кабашкин уже где-то под ногами.
— Семка, снимай и с ентова оружие!
— Не трогайте! Поплатитесь!.. — испуганно бормотал пристав.
И через минуту обезоруженные офицеры стояли перед мужиками, испуганные и жалкие.
Безрукий солдат говорил им:
— За то, что вы подняли против нас оружие, надо вас к смерти, по мы не желаем пачкаться… И скажу вам от всего сердца: ежели вздумаете кого тут, в селе, тронуть, тогда смотрите! Оружие мы вам вернем. Возьмите и проваливайте отсюда…
Плотно сгрудившаяся толпа крестьян все еще возбужденно гудела во дворе школы.
Духоборцы решили идти к помещику Александру Цыценко с письменным прошением от всего общества. Крестьяне просили ввиду их бедности отменить приказ о выплате денег за взятый во время революции из имения скот. Многие крестьяне не могли вернуть скот, так как лишились его: у кого он пал, у кого был съеден солдатами проходивших здесь белых армий или же вывезен немцами в Германию. И еще просили у барина соломы, чтобы как-нибудь спасти скотину от гибели: зима-то наступает тяжелая, голодная, война и немецкая оккупация вконец разорили крестьянина: солома в скирдах все равно гниет, пропадает, да и потом она же их, крестьянская, скопщинная солома.
Рыжий мужик вышел вперед, оглядел толпу и сказал, взмахнув сильной рукой:
— Пошли к Цыценко. Все гуртом! Пошли, мужики!
Сначала за ним двинулось человек десять крестьян, потом потянулись еще и наконец, торопливо подгоняя друг друга, сгрудились все в огромную, плотную толпу, клокотавшую раздражением и злобой.
Многие мужики, побаиваясь, чтобы не встретил их в поле прапорщик Кабашкин и не отомстил им за то, что они выгнали его со схода, на всякий случай прихватили с собой лопаты, железные вилы, у многих нашлись припрятанные от немцев охотничьи ружья. Один, здоровенный, лохматый и черный, как цыган, мужик, с дикими глазами и кудрявой бородой, взял с собой косу.
Поле блестело под ярким солнцем, но было унылым и грустным, как часто бывает на юге в дни глубокой осенней поры.
Когда духоборцы приблизились к имению, они увидели у главных ворот крестьянские подводы и толпившихся возле них людей.
— Э, марфовцы тоже приехали! — радостно заговорили духоборцы.
Через минуту дружески захлопали грубые, сильные мужицкие руки и послышались слова приветствий:
— Здорово, братуха!
— Как живете себе?
— Ничего. А вы как?
— Давно вы тут? Уже собчили гаду, что приехали?
— Не выходит.
— Выйдет… Вызовем, — вон сколько народу собралось!