Люди с криком бросились к выходу, навалились на решетки, давили друг друга.
Ковров остановился за каменным киоском, чтобы не сбила с ног хлынувшая толпа. Когда листовки стали падать на землю, он быстро схватил одну и прочитал:
«Товарищи рабочие, солдаты и крестьяне! Час настал, берите оружие, бейте белых генералов, бейте буржуев, изгоняйте всяких интервентов, — этим вы поможете Красной Армии… Все за оружие! Белые армии под Царицыном разгромлены. Красная Армия очистила Ростов от белых, там снова восстановлена советская власть. Красная Армия наступает на всех фронтах. Товарищи! Красная Армия освободила от белых Украину. Все на восстание! Да здравствует советская власть и Красная Армия! Да здравствуют большевики!»
Ковров быстро направился к выходу. Пробегая по берегу, он увидел небольшую толпу людей. Некоторые в ужасе закрывали лица руками. С моря несся отчаянный человеческий крик. Ковров увидел в толпе бледного и растерявшегося фабриканта Месаксуди.
Опять где-то близко грохнул взрыв, земля дрогнула, загремела посыпавшаяся черепица. Месаксуди схватился за голову и побежал к выходу, за ним устремились и другие. На берегу остался седой старик и кричал:
— Спасите! Спасите!
В море тонула женщина. Волны бросали ее то вверх, то вниз и каждую минуту могли с размаху ударить о гранитную стену берега.
— Боже мой! Дочь моя!.. Спасите!
Вокруг бушевали волны, ревели аэропланы, стреляли миноносцы, и толпа, охваченная паникой, устремилась в улицы и переулки.
Ковров, на ходу снимая с себя одежду, бросился к берегу. Прыгнув в воду, он поплыл к утопающей. Добравшись до девушки, схватил ее за волосы и повернул к пристани, куда уже прибежало несколько человек.
Когда Ковров подплыл к пристани, ожидавшие люди быстро подхватили на руки утопленницу и понесли ее на бульвар. Затем они помогли выбраться и утомленному Коврову, у которого вся грудь была в кровоточащих ссадинах.
На другой день Ковров почувствовал себя плохо: болела грудь, поднялась температура. В городскую больницу идти было рискованно, оставалось пойти к частному врачу.
Вечером Ковров пришел к профессору Крылову и попросил осмотреть его. Профессор ответил:
— Принять сейчас не могу, приходите завтра.
— Профессор, у меня…
— Рана?
— На груди.
— Что там у вас? Отчего рана?
— Гвозди… ракушки…
Профессор поиграл пальцами.
— Раздевайтесь, рассказывайте.
Ковров, снимая пиджак, усмехнулся.
— Да это целая история, господин профессор…
— Чем занимаетесь?
— Я безработный…
— Ну-ну, что за история? Продолжайте.
— Говорят, риск — благородное дело. Ну вот и я напоролся на благородный гвоздь… В тот самый час, когда аэропланы бросали бомбы… Люди хлынули с бульвара и, очевидно, столкнули какую-то женщину в море… Смотрю — тонет, я и рискнул…
— Стойте! — крикнул профессор, хватая Коврова за локоть. — Так это вы?
Ковров поднял удивленное лицо.
Старик, что-то бормоча, потащил его в другую комнату.
— Я заготовил объявление в газету, хотел разыскать вас, отблагодарить за спасение дочери! Вот он, спаситель! Вот он! Я припоминаю: он!
Услышав возгласы отца, в комнату вбежала Ирина.
— Я не забуду вас до конца моей жизни. Я… папа… мы отблагодарим вас, — сказала она, протягивая белую, красивую руку.
Ковров смущенно улыбнулся: он узнал ее.
— Не беспокойтесь, барышня, никаких вознаграждений не надо. Это долг каждого…
— Вы — настоящая человеческая душа! Не будь вас, что было бы со мной? Все убежали… А вы… Нет, нет, я так не отпущу вас, — проговорила она, хватая его за руку.
— Я прошу вас и отца вашего только об одном — полечите меня. Я, когда подплывал к пристани, напоролся на ржавые гвозди…
— Мы сделаем все. Мы вас положим в свою маленькую клинику… Я не знаю, как вас благодарить! Я сама буду лечить… Я — хирург… А вы?
Она выпустила руку Коврова и влажными, сияющими глазами посмотрела ему в лицо.
— Я — рабочий.
— Рабочий? — переспросила она, вглядываясь. — Вы не похожи на рабочего…
— Самый настоящий рабочий, — улыбнулся Ковров.
— Рабочие не такие… Вы очень добрый, я это вижу…
— Рабочие все добрые…
На другой день Ирина пришла в клинику, сделала Коврову перевязку и села у его изголовья.
— Знаете, вы какой-то такой человек… ну, как вам сказать… Вот я вас впервые вижу… а у меня такое чувство, как будто я вас много лет знаю.