Ковров видел, что из этой подземной крепости можно вести отчаянную борьбу с врагами. Отсюда партизанам легко делать молниеносные вылазки, появляться там, где их не ждут.
— Как жаль, — печально произнес Ковров, порывисто поднимаясь с камня, — жаль, что нет у нас еще такого отряда, который мог бы ночью сделать вылазку и разорвать белогвардейскую осаду!
— Вот тебе и каменоломни! — сокрушенно заметил кто-то.
— Каменоломни — грозная штука для врагов, — возразил Ковров и, медленно приподнимая свои припухшие от бессонницы веки, хотел что-то сказать, но тот же голос перебил его;
— Они — хороший гроб для нас.
— Что за паника! — вспылил Ковров.
Колдоба поглядывал на Коврова своими суровыми и зоркими глазами. Ему была по душе решительность Коврова.
— Но что же, товарищи, все-таки мы решим? — спросил начальник штаба Савельев. — Мы, по-видимому, крепко закрыты в этих норах. Как же быть?
— Надо готовить баррикады, — живо отозвался Горбылевский. — Белые с минуту на минуту могут ворваться к нам, они не случайно собрали столько сил. Я предлагаю всем приготовиться к бою. Мы должны умереть с пользой, биться так, чтобы из этой темноты все увидели наш революционный пример борьбы. Умрем за свободу так, как умирали коммунары!
Все обернулись в сторону разгорячившегося Горбылевского.
Лицо Коврова выразило недоумение.
Колдоба вскочил со своей каменной лежанки.
— Что такое, товарищи? Я думаю, мы пришли сюда не умирать, а жить!
— Верно! — подхватил Ковров.
Колдоба, ободренный поддержкой комиссара, рванулся в сторону Горбылевского.
— Да, черт возьми, так-то нас и взять! Отруби мне голову, если я сегодня не шугану эту белую банду. Только дайте мне дождаться ночи, и вы увидите, как они у меня запляшут! Баста, Сергей, я сегодня начинаю с ними войну!.. Я вас с боями выведу отсюда! Хватит нюниться, а то и впрямь они вздумают войти сюда. Хороши партизаны!
— Партизанам положено беспокоить врага, тревожить его каждую минуту, — спокойно сказал Ковров, — но сейчас, Женя, надо немного подождать!
— Почему? — Колдоба повернулся к Коврову всем корпусом.
— Я думаю, надо перехитрить белых, взять их обманом… И если мы обманем, так, я думаю, выиграем!..
— А именно? — спросил Савельев.
— Открыться в данный момент хуже: мы можем много потерять, говорил Ковров, глядя на хмурое и недовольное лицо Колдобы. — У нас еще мало сил, чтобы начать воевать по-настоящему. У нас нет сил даже для охраны заходов каменоломен. А почувствуют это белые — долго продержат осаду. Но главное — осада сильно затормозит организацию партизанских отрядов. Я сегодня узнал от одного крестьянина, что как только твои бойцы, Евгений, перестали стрелять из заходов, сразу же белые заговорили, что мы ушли из подземелья. Кстати, жители Аджимушкая уже туманят белым глаза… Здесь поголовная беднота, они нам хорошо помогут. Я уверен — если белые не обнаружат нас, то покрутятся день-два и так же уйдут, как ушли они из Старокарантинских каменоломен, куда скрылись братья Дидовы. Не держать же им пустые каменоломни в осаде!
— Это дело, товарищи! — раздался в полумраке тупика сильный голос Ставридина. — Комиссар предлагает хорошее дело. Если мы пойдем этим курсом, то… тут, мать моя фисгармония, мы такую мину пустим под врага, что он только почешется! Знаете, как повалит тогда к нам народ! Я голосую за этот курс товарища Коврова! — выкрикнул он.
— Пожалуй, верно, — поспешно сказал Горбылевский.
— Да, Сергей, твой ход хороший! — горячо подхватил Савельев.
Колдоба шагнул к Коврову:
— Сергей, на мою руку. Ты будто в душе был у меня. Понимаешь, все время прыгала у меня мыслишка: как бы обмануть беляков, чем вывернуть им мозги?
В эту минуту вбежали старик крестьянин с фонарем и молодой парень. Они доложили, что белые хотят спускаться в каменоломни.
Это насторожило собравшихся.
— А ты откуда? — торопливо спросил Ковров парня.
— Я здешний каменорез Костя Рубцов. Меня тут знают: вот Ставридин… он наш, аджимушкайский…
— Да, да… это Костя Рубцов. Ручаюсь за него, бедняк, свой человек.
— Это мои каменоломни, — сказал парень, окинув быстрым взглядом потолок тупика. — Еще прадед мой вырезывал тут камень… Я хочу еще сообщить вам… Ну… как это вы только затихли, перестали стрелять, так кадюки сразу и зашептали: мол, ускользнули вы отсюда. И как задосадовали офицеры на это! А мы тут ишо им подбрехиваем, что вы ушли…