Элея пила кофе и наблюдала, как Зетринн ловко управляется со сковородой, и впервые за долгое-долгое время поймала себя на простой, ясной мысли: вот оно, счастье.
Здесь, в этой странной, роскошной квартире, царило спокойствие, свобода и абсолютное чувство защищенности. Не было никого лишнего — только он и она. И так хотелось остаться в этом уюте и тепле, просто быть рядом с ним, чувствовать себя просто женщиной, любимой и желанной…
На самой светлой мысли сердце сжалось от внезапного леденящего укола.
«Я же просто человек… — пронеслось в голове с ослепительной и ужасающей ясностью. — А он бессмертный… Я…»
Впервые дошёл весь ужасающий смысл этого неравенства.
«Я состарюсь и умру… для него это будет миг… А он будет жить вечно… Если в этом смысл!? В нас?»
Судорожно проглотила комок в горле, губы дрогнули.
— Зетринн, у меня есть вопрос… — голос прозвучал чуть слышно, предательски дрожа.
Он повернулся, наклонил голову набок, и губы растянулись в той самой мягкой, редкой улыбке, которая заставляла внутренности переворачиваться и плавиться.
— Какой, любимая? — спросил.
От этого слова — «любимая» — тело внутри полыхнуло жарким, стыдливым румянцем.
Элея сделала глубокий вдох, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучу.
— Я же человек… — прокашлялась, чувствуя, как слова путаются.
— Моя жизнь коротка, и стареть я буду быстро… Для тебя это всего лишь миг… Ты уверен, что нам нужно… заводить отношения?..
Зетринн нахмурился, золотые глаза сузились, но не от гнева, а от сосредоточенности.
— Помолчи, — мягко, но твердо прервал он ее. — Мы уже решили, что будем вместе. А что касается твоей смертности… Этот вопрос наполовину уже решен.
Зетринн ненадолго отвернулся, чтобы перевернуть на сковороде шипящий бекон, и добавил через плечо с легкой, почти насмешливой усмешкой:
— Как только я коснулся тебя… и поделился с тобой своей энергией и своим семенем… как бы это объяснить… — слегка замявшись, поймал ее взгляд. — Я уже продлил твою жизнь на пару тысяч лет как минимум. А дальше… есть множество механизмов, чтобы решить эту проблему окончательно.
Элея побледнела. Чашка в ее руках задрожала, расплескивая горячий кофе.
— Что значит… «на пару тысяч лет»? — прошептала, не веря своим ушам.
Зетринн пожал плечами, как если бы речь шла о чем-то само собой разумеющемся, и продолжил помешивать яичницу.
— Это моя особенность. Если женщина способна принять меня, выдержать мою сущность, она получает несколько… бонусов. Но ты… Элея очень особенная. Ты не просто приняла меня, ты носишь дитя. Так что… — обернулся к ней, взгляд стал серьёзным и обещающим. — Ты будешь оставаться молодой и жить очень, очень долго.
Элея сидела словно парализованная.
Волк вернулся к процессу готовки.
Широко распахнутые глаза были прикованы к мощной спине, к игре мускулов под кожей, пока Зетринн спокойно готовил. Рот приоткрыт от немого изумления, мозг отчаянно пытался осмыслить, впитать чудовищный масштаб только что услышанного.
Тысячи лет.
Элея механически поднесла чашку к губам и сделала обжигающий глоток крепкого кофе, надеясь, что горечь вернёт к реальности. Но мир уже изменился, вопросов возникало бесчисленное множество, а ответы ускользали, оставаясь недостижимыми..
— Зетринн, — голос прозвучал хрипло, прерывисто.
— И что, это значит, что ещё с самого первого раза… там, в замке… ты уже тогда… продлил жизнь?
Зетринн лишь усмехнулся, коротко и тихо, не оборачиваясь, продолжая помешивать яичницу на сковороде.
— Думаю, да, именно так.
Чашка с грохотом ударилась о столешницу, едва не разбившись, расплескав темные капли кофе.
— И когда ты вообще собирался сообщить мне такую… такую информацию?! — голос взвился до высоких, почти истеричных нот, в нем плескались гнев, недоумение и дикий, животный страх перед открывшейся бездной.
Зетринн, абсолютно невозмутимый, уже закончил готовить.
Развернулся, держа в руках две тарелки с дымящейся яичницей и хрустящим беконом, и направился к барной стоки. Его движения были плавными, полными хищной грации.
— Я всерьез задумался об этом лишь сейчас, — ответил спокойно, ставя тарелку перед ней. — Так что не злись.
В золотых, бездонных глазах плясали веселые, дразнящие огоньки, которые лишь сильнее распаляли ее ярость.
— Ты просто невыносим! — вырвалось, сквозь стиснутые зубы.
— Всего лишь немного, — парировал он, садясь напротив и принимаясь за еду с волчьим аппетитом.