Хотелось сбежать от него подальше и забыть все как страшный сон, но Элея не могла себе это позволить.
Медленно наступила ночь.
В купе погас свет, оставив только мягкое синее свечение магических ламп.
Элея лежала на мягком разложенном кресле, повернувшись к стене, и ощущала на себе тяжелый, горячий взгляд Зетринна. Золотые глаза светились в темноте, как два золотых угля, неотрывно следя за каждым ее движением. Зрачки вытягивались, как у хищника перед прыжком.
Девушка услышала, как он встал.
Шаги были бесшумными, но напряжение в воздухе нарастало с каждой секундой. Потом — тепло его тела за ее спиной, легкое дуновение дыхания на шее.
— Ты не спишь, — прошептал Зетринн, голос был низким, хриплым от сдерживаемого желания.
Элея не ответила.
Сердце колотилось громко, волк хорошо слышал этот бешеный стук.
Его пальцы скользнули по ее плечу, медленно, почти нежно, но в этом прикосновении была такая жадность, что по спине пробежали мурашки.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — шептали в тишине соблазняющие его губы.
Он знал ответ. Чувствовал, как ее тело дрожит, как предательски учащается дыхание.
Элея сжала зубы.
— Да.
Ложь.
Зетринн усмехнулся — тихо, глубоко, как хищник, который знает, что добыча уже в ловушке.
— Врешь.
Мужская рука резко перевернула ее на спину. Прежде чем Элея успела что-то сказать, его губы накрыли ее в жадном, властном поцелуе.
Это не было нежностью.
Это был захват.
Язык вторгся в ее рот, горячий, требовательный, лишающий остатков разума. Он исследовал каждый уголок, каждую чувствительную точку, заставляя отвечать, даже когда она пыталась сопротивляться.
Элея вцепилась в широкие плечи тонкими пальцами, уже не понимая сама себя. Ее тело горело, а между бедер пульсировало предательское желание. Безумная жажда этого дикого, необузданного тепла сводила с ума.
Зетринн рычал прямо в ее губы, пальцы впились в ее бедра через тонкую ткань штанов. Он оторвался на секунду, чтобы перевести дыхание, золотые глаза пылали в темноте.
— Ты моя, — прошептал он, снова приближаясь. — Твое тело... оно мое. Признай это, Элея. Скажи.
И снова поцелуй — еще более жадный, еще более глубокий. Его зубы впились в ее нижнюю губу, заставляя вскрикнуть, а потом язык снова скользнул внутрь, вытягивая из нее каждый стон, каждую каплю сопротивления. Девушка не могла ничего ответить, но тело говорило правду за нее: принадлежит.
Его губы спустились к ее шее, кусая, оставляя метки. Ладонь скользнула под ее рубашку, сжимая грудь, большой палец проводил по соску, заставляя его затвердеть.
Зетринн резко отпустил Элею и внимательно посмотрел в ее лицо в темноте.
Она дышала неровно, прерывисто, хотела его. Все внутри говорило продолжить, но разум остановил порыв. Контроль... ему нужно было что-то еще кроме тела... Да, он хотел ее сердце, хотел все ее мысли только себе, но зачем?
Почему он так одержим этой предательницей?
Это уже было серьезно, и впервые за свою долгую жизнь Великий Волк испытал страх перед неизведанным.
— Я должен был убить тебя, — прошептал он, прижимая лоб к ее плечу. — Но вместо этого... я хочу тебя снова и снова. Ты не будешь свободной, даже когда найдем всех. Твоя жизнь, тело, мысли — все должно быть моим. Запомни.
Элея закрыла глаза.
Они оба знали — это безумие.
За окном мелькали огни, поезд мчался вперед, увозя их к руинам, к прошлому, к новым испытаниям.
Но сейчас, в этом купе, существовали только они.
И эта необъяснимая связь между ними.
Когда Элея уснула, свернувшись калачиком на своем кресле-кровати, Зетринн лежал рядом и наблюдал за ней. Лунный свет скользил по ее смуглой щеке, подсвечивал ресницы, дрожащие во сне.
"Как странно..." — думал он. "Ты предала нас всех. Должен был разорвать тебя на части. Но вместо этого... Сам себе каждый раз удивляюсь..."
Его пальцы непроизвольно потянулись к ее волосам, но остановились в сантиметре от касания. В груди бушевали противоречивые чувства:
Похоть — непреодолимое желание ощутить ее тело под своими пальцами снова.
Гнев — яркие вспышки ярости при воспоминании о ее предательстве.
Ревность — жгучее негодование при мысли о ее начальнике, который пытался посягнуть на его собственность.
Любопытство — интерес к тому, как она изменилась за эти века.
"Я был холоден как лед. Жесток как сама Тьма. Но рядом с тобой..." — он сжал кулаки, — "я чувствую. И это раздражает больше всего. Забота... немыслимо! Кому-то кроме сестры..."