Когда она добралась до места, дыхание перехватило от восторга. Водопад, как и прежде, низвергался с высоты, создавая радугу в брызгах. Элея сбросила платье и окунулась в прохладную воду. Ощущение свободы и лёгкости охватило тело.
Так начался новый этап её жизни — без магии, без прошлых ошибок, без Зетринна и его семьи. Дни текли медленно и мирно, наполненные простыми радостями. Элея чувствовала, как е душа постепенно заживает, а сердце снова учится быть счастливым.
В это время в Городе Истрорке, в зале на верхнем этаже Башни Магов, царил хаос жарких споров.
Семь Детей Тьмы собрались за массивным чёрным столом, вырезанным из окаменевшего ствола дерева, возраст которого терялся в веках. Воздух был пропитан гарью, сырой магией и напряжением, будто сама Тьма дышала рядом.
Синие кристаллы, встроенные в стены и потолок, излучали холодное сияние, от которого лица собравшихся казались ещё мрачнее. Тонкие светодиодные полосы в полу и потолке добавляли пространству странной стерильности, нарушая его древнюю атмосферу.
В центре зала, на простом деревянном стуле с прямой спинкой, сидел Зетринн. Его поза — расслабленная, почти ленивая, — контрастировала с напряжением, царившим вокруг. Полуприкрытые золотые глаза блестели в полумраке. Пальцы медленно постукивали по деревяной поверхности стола.Всё уже было решено. Элея станет его. Осталось лишь найти её. А он найдёт.
Сородичи Зетринна восприняли новость о «паре» не с восторгом, а с яростью и недоверием. Поэтому он позволил им выплеснуть эмоции, дать волю гневу. Не стал их сдерживать — сам был потрясён не меньше.
Это известие всколыхнуло не только их. Такое было почти невозможно: прожить вечность в одиночестве, не надеясь ни на что, и однажды — столкнуться с чудом.
Из всех их семьи только Астелле выпал шанс обрести свою половину. И даже тогда это казалось редкостью, не подчиняющейся законам судьбы. Арион, дитя хаоса, рождённый из той же древней тьмы, что и она, был исключением, нарушением всех правил. Он был её зеркалом, тенью и огнём. Так почему Элея не могла быть таким же исключением?
Вопрос не давал покоя.
Почему не почувствовал этого раньше? Почему её присутствие, её сны, её прикосновения казались лишь случайностью? Зетринн, живший в гуще времени, не заметил очевидного? Или это была тонкая, извращённая шутка самой Тьмы?
Открыл глаза наблюдая за сестрой.
Астелла, вскинула голову, золотые глаза пылали холодным гневом:
— Ты серьёзно думаешь, что мы просто смиримся? После того, как она предала нас, заточила в вечный сон, украла нашу силу?!
Арион, её белоснежный тигр, рычал, сжимая кулаки:
— Я не позволю ей дышать одним воздухом с Астеллой. Никогда.
Виониола, рассмеялась, перебирая алые пряди волос:
— О, это же так мило! Наш великий Зетринн, повелитель хаоса, теперь на поводке у той, кто нас же и погубил и предал.
Её брат, Влеантер, Теневой Разрушитель, добавил ледяным тоном:
— Если она войдёт в эти стены, я не гарантирую, что не сверну ей шею.
Илсира, игриво щёлкнула языком:
— Ну, если Зетринн так хочет свою милую предательницу, может, мы просто… случайно устроим ей несчастный случай?
Её сестра, Лираэль, Полуночный Шёпот, лишь молча улыбнулась, но в её синих глазах читалось обещание боли.
Зетринн медленно поднял взгляд. В комнате повисла гробовая тишина. Воздух задрожал, будто стал плотнее, сдавленный невидимой тьмой, скапливающейся вокруг его тела. Даже стены будто начали стягиваться внутрь, ощущая приближение опасности.
— Вы закончили? — голос холодный, скользящий, звучал спокойно, почти лениво. — Потому на ваше мнение не имеет значения в этой ситуации.
Он поднялся. Движения — медленные, выверенные, как у хищника, уверенного в своей силе. Рост, мускулы, плоть, созданная не природой, а Тьмой — его присутствие было давящим, непреложным. Золотые глаза полыхнули, отражая древний огонь войны. Позади него тени зашевелились, сгустились, вырастая в форму гигантского волка с разверстой пастью.
— Элея — моя. И если кто-то из вас посмеет даже взглянуть на неё с ненавистью — я вырву вам глаза. Если прикоснётесь — отгрызу руки, медленно, по одному суставу. Если попробуете убить …
Склонил голову набок, обнажая клыки.
— Я разорву вас, впитаю вашу силу и сотру всё, что от вас останется, до последней капли памяти. Даже ваша тень не осмелится прошептать ваше имя в пустоте.