Шагнул ближе, и пол под его ногами прогнулся с хрустом.
— Хоть вы и моя семья… — голос стал глуше, ниже, почти звериным рыком.
— Но она — моя пара. Моя. И я буду сражаться за неё до последнего вздоха. Вашего... или моего. Или до тех пор, пока моя тьма не иссякнет. А может, вы все решите сразиться со мной... победите — кто знает?
Зетринн замолчал на миг, взгляд прошёлся по каждому лицу, выжигая безмолвное предупреждение.
— Но знайте одно. Если придёт бой — я заберу с собой многих из вас. И мне этого хватит.
В зале повисло молчание.
Астелла первая опустила взгляд, пальцы впились в подлокотники кресла. Арион зарычал, но не осмелился возразить.
— Всё решено, — холодно заключил Зетринн и вышел, оставив их в гнетущей тишине.
Как только дверь захлопнулась, Виониола швырнула кубок в стену, и тот разлетелся на тысячи алых осколков.
— Он сошёл с ума! — прошипела.
Арион ударил кулаком по столу:
— Мы не можем это допустить!
Но Лираэль, всегда молчаливая, лишь покачала головой:
— Вы действительно готовы бросить ему вызов? Он уничтожит нас.
Астелла сжала зубы:
— Тогда… может, нам не трогать её, но и не принимать?
Влеантер хмыкнул:
— Зетринн этого не допустит. Он заставит нас смириться.
Илсира задумчиво подперла подбородок рукой:
— Интересно… а что, если она сама откажется от него?
В комнате снова воцарилась тишина.
Влеантер резко повернулся к ней, красные глаза сверкнули:
— Ты действительно веришь, что у неё есть выбор?
Он горько усмехнулся.
— Зетринн не спрашивает. Он берёт.
Астелла провела пальцами по резному краю стола, голос звучал устало:
— Мы все знаем, как это работает. Разве не так он поступал всегда? Что хотел — то и получал. Будь то власть, тьма, территория... или женщина.
Виониола язвительно фыркнула:
— Вот только эта "женщина" — та самая, что заточила нас в вечный сон. И теперь мы должны просто... смириться?
Лираэль, до сих пор молчавшая, неожиданно заговорила тихим, но чётким голосом:
— У нас нет выбора.
Все взгляды обратились к ней.
— Мы либо принимаем его решение и остаёмся семьёй... либо теряем его навсегда. И кого тогда винить? Её? Или себя? Нас связывает тьма, кроме нас самих ничего дроже нет.
В комнате повисло тяжёлое молчание. Даже Илсира перестала улыбаться.
Арион мрачно прорычал:
— Я не прощу её. Никогда. — изумрудные глаза горели. — Но... я не стану бросать вызов Зетринну. Не ради неё. Ради него.
Астелла закрыла глаза, словно борясь с внутренней болью:
— Он наш брат. Наш лидер. Мы... смиримся. — голос дрогнул. — Но это не значит, что мы примем её с распростёртыми объятиями.
Виониола резко встала, её платье из теней и огня колыхнулось:
— Прекрасно! Значит, будем просто... терпеть эту ситуацию. — язвительно поклонилась. — Какая увлекательная перспектива.
Влеантер холодно добавил:
— Она всё равно не сможет ему отказать. Мы все знаем, как он действует. — пальцы сжались в кулаки. — Ни у кого из нас никогда не было выбора. Почему у неё должно быть иначе?
Лираэль встала, её тёмные волосы скользнули по плечам:
— Тогда решено. Мы не вмешиваемся. Но и не забываем. — посмотрела на каждого. — Ради семьи.
Один за другим они кивнули — даже Арион, хоть и с ненавистью в глазах.
Илсира вздохнула, разводя руками:
— Ну что ж... Похоже, нашей новой "сестричке" предстоит не самый тёплый приём. — Её золотистые глаза сверкнули. — Интересно, как долго она продержится?
Астелла резко повернулась к выходу:
— Хватит. Мы сказали всё, что должны были сказать. — голос звучал окончательно. — Теперь... будем жить с этим.
Они расходились в молчании — недовольные, но покорные. Ведь правда была проста: против воли Зетринна они были бессильны. Всегда были. Всегда будут.
А где-то далеко, в маленькой деревне, Элея даже не подозревала, что её имя снова стало центром бури.
Зетринн шагал по узкому коридору Башни Магов, наполненному тяжёлым полумраком. Свет от встроенных в стены кристаллов мерцал неравномерно, отбрасывая дрожащие синие отблески на каменные стены. От каждого тяжёлого шага по полу разносился глухой, нервный стук.
Челюсть сведена. Плечи напряжены. Пальцы дрожали от сдерживаемого бешенства. Тьма внутри него пульсировала, как нарыв — неуправляемая, живая, жгучая. Он чувствовал, как темнота под кожей начинает жить своей жизнью, разрывая сосуды, вытягивая дыхание. Сердце билось с гулкой тупостью, с каждым толчком отдаваясь болью в рёбрах.
"Где ты? Где ты, Элея?.. Сколько ещё ждать, Тьма тебя раздери?.. Волки рвут землю днём и ночью, охотятся, как одержимые — и ничего. Ничего!..Не найдут..."