Месяц назад я окончил техникум. Дипломную работу, конечно же, отставлял до последнего момента. Причин тому находилось множество, из-за них я на последнем курсе едва вытягивал на стипендию. Кто помнит себя восемнадцатилетним, тот поймет. Но вот уже тянуть дальше стало невозможно. Собравшись с духом, я заперся с чертежной доской и банкой растворимого кофе в красном уголке общежития. Словно в подполье, спасаясь от надвигающегося провала.
Лист миллиметровки испещрен косыми линиями графика. 19-й скорый придет на конечную станцию в 02 часа 09 минут. Через полтора часа отсюда отправляется 20-й, ходу ему 7.15… Поскорее отвязаться бы от них! Сплошная проформа ведь, и без того все знаем прекрасно (особенно то, как опаздывают поезда). Газогенераторное отделение на плане спроектированного депо я не вынес, как полагалось, за пределы главного здания. Но исправлять ошибку некогда. К счастью, на защите на это никто не обратил внимания.
Сквозь деревья, как на проявляемом фотоотпечатке, проступали контуры улицы в бледной синеве. Вместе с промокшим Антоном в комнату ворвалась утренняя свежесть.
— Ты всю ночь здесь?
— Твоему труду, между прочим, тоже через неделю срок.
— Успеется. Мы с Нелькой в саду были… Как ты думаешь, что такое любовь?
Эпохальное событие: Антон задумчив! Спросил бы он о чем-нибудь полегче. Я вообще ничего не знаю, не помню, забыл. И лезть ко мне с такими проблемами не следует.
Мы дружили втроем и в том саду гуляли вместе, наперебой выводя Нельку на дощатый барабан дискотеки. Мне казалось, она смотрела на меня заинтересованнее. Антон больше похвалялся силой и неустрашимостью, поигрывая клешневатыми лапищами. А потом он стал оттеснять меня, с присущей ему деликатностью, не скрывая торжества. Я не согласился, но вскоре она неожиданно непоправимо легко сказала:
— Ты хороший, но… Не сердись, прости меня.
И думать уже стало не о чем.
— Если она мне изменит, я ее мотоциклом задавлю, — пообещал Антон однажды как бы между прочим. Очень характерная для него шуточка.
Удивительная эта Нелька. В одно время с нами получит диплом с отличием в педучилище. Ученики будут звать ее Нелли Никифоровной. Рассказывает, как недавно урок проводила. Понравилась ребятишкам, они окружили ее: «А вы еще придете к нам?..» Она кого угодно околдует, голову закружит. А ведь с первого взгляда ничего особенного. Тихая, рыженькая. Сидит себе спокойно, а ты вдруг чувствуешь себя обязанным совершить что-то великое, перевернуть мир.
— Она меня спрашивает, когда уезжаю. Я, мол, с тобой. — Антон опустил голову, шумно отхлебнул кофе. — Дура, пугаю ее: там, кроме елок, ничего не увидишь, медведи по улицам ходят и рычат на прохожих. Не нужна ты мне, говорю… Не придет больше — так, значит, все правильно.
Он получил назначение на Забайкальскую дорогу и уже отправил туда багажом мотоцикл. Я попросился на свою, поближе к дому, хотя раньше подразумевалось без обсуждения, что мы едем вместе.
Четыре года постигали тепловозные науки, пора за дело. Серебряные крылышки на форменные пиджаки мы себе уже нацепили, хорошенько надраив их специальной пастой. Уже смазывают колеса составам, которые провезут нас под огромной дугой, вроде триумфальной арки, — ее образует над путями дым из деповской котельной.
И грянул отъезд. Душно пахло теплой нефтью от шпал. Вереницу тележек с почтовыми посылками тащил по перрону колесный тракторишко, что представляло пародию на поезд. Напоследок Антон хлопнул меня по плечу так, что на нас стали оглядываться.
Шагая осторожно, как по неокрепшему льду, к нам шла Нелька. Я спохватился, что не набрали лимонада в дорогу, и двинулся в буфет.
Они взялись за руки. Губы ее шевелились. Мне показалось, что она шепнула:
— Любишь? Очень, ведь правда? Очень-преочень?
Она и мне улыбнулась, по-хозяйски подхватив сетку с бутылками.
— Ты нам пиши!
Я отмолчался. Заканчивался день, над городом полыхал по-летнему пыльный закат. А что душа горит — этого никому видеть не нужно.
Что писали Некрасов и Пушкин про те места, про глубину сибирских руд? Если бы Нелька не была способна ринуться в глухую даль, я бы не тянулся к ней. Хотя верных декабристских жен везли в розвальнях или они шли пешком, проделать их путь в купе гораздо легче.
В поезд Антон, разумеется, молодецки вскочил на ходу.
Меня никто не провожал, да и уезжал я не в столь уж далекие края. Прежде чем кануть в хаос и безвременье сна, долго, бесцельно всматривался в черный провал окна. Куда я? Почему несет меня именно в эту, а не другую сторону, что означает мельтешенье огней во тьме? Что есть судьба? Что сбудется?