— То, что творила свита Воланда в Москве, — повторила слова Хару Пэгун. — До этого все, кого я спрашивала, упоминали самого Воланда, тему добра и зла, Иешуа и прощение… женщины — судьбу Маргариты. А ты — о свите Воланда.
Хару смущенно улыбнулся. Он сразу понял, почему ему самому ответ показался банальным, а Пэгун — необычным.
— Я читал книгу на русском. Моменты со свитой Воланда — это… ирония, даже, можно сказать, сатира на тему быта жителей Москвы того времени. Я сейчас понял, что перевод просто не способен передать всех тонкостей поведения свиты Воланда. Для тех, кто читал книгу на языке оригинала, мой ответ наверняка будет казаться банальным.
— О-о-о! — восхищенно протянула Пэгун, — Не говори больше ничего, мы обсудим это потом, во время записи программы. Я спросила больше для того, чтобы понять, какой текст тебе больше подойдет.
Пэгун вернулась к столу, порылась там и вручила Хару листы с лирикой, сама села за инструмент. Наиграла мелодию, Хару попытался подстроиться под нее. Песня была именно «по мотивам», она не повторяла сюжет книги. Называлась она «Незнакомец». Текст полностью на корейском: лирический герой встречает незнакомца, загадочного человека, который убеждает героя, что нужно сражаться за свои мечты. И в припеве звучит фраза «и тогда я поспешил к тебе, моя Рита».
— Почему Рита? — удивленно спросил Хару.
Это имя, разумеется, звучит приятнее корейскому слуху, чем длинное «Маргарита», но сокращение, насколько знает Хару, больше в ходу в России.
— Я умею пользоваться интернетом, — доверительно сообщила Пэгун, улыбаясь, — И давно знаю, что в русском языке, как и во многих европейских, есть короткие версии имен, оставалось только найти русский вариант сокращения.
Хару смущенно улыбнулся. Ну да, логично.
Они обсуждали песню. По сути, Пэгун вынудила Хару стать соавтором. При этом он почти ничего не делал сам, только предлагал, как что-то исправить — где-то сменить акценты, где-то он может спеть выше, а тут лучше изменить текст. В итоге получилась приятная поп-баллада. Они записали ее просто на камеру, чтобы потом отдать аранжировщику — тот сделает музыку сложнее, добавит немного мрачности. И тогда уже Хару запишет трек.
Это был интересный опыт. Когда закончили, Хару вышел из кабинета Пэгун в хорошем настроении — приятно поработали, еще и закончили быстро. Возможно, ему повезло и погода еще не изменилась, тогда он прогуляется до общежития, пройдя обходным путем. Но в коридоре его внезапно «поймал» Роун.
— Какие люди! — обрадовался он. — Пойдем, поработаем над треками для вашего камбека. Вам их скоро записывать.
Хару обреченно вздохнул. Прогулка по вечернему Сеулу снова отложена на «когда-нибудь потом».
До этого Хару уже слышал, какие песни Пэгун готовит для их камбеков. Там были красивые баллады про плохих парней и несчастных девчонок — кажется, такие песни станут «фирменными» для Black Thorn, потому что добавлять их планируют строго по одной в каждый камбек. Но большую часть треков пишет-то Роун.
Хару зашел в другую комнату «для творчества». Роун был не один, здесь же сидел Бэкан, уже знакомый Хару по работе над саундтреком, и какой-то неизвестный мужчина лет тридцати пяти.
— Ким Ынсоль, — представился он Хару, — Можно просто Bass.
— Вы писали рэп-вставки! — сразу понял Хару.
Тот с улыбкой кивнул. На рэпера он был не особо похож. Скорее — на преподавателя музыкальной школы. В джинсах и обычном свитере, в очочках, аккуратно причесанный. У него были очень красивые руки — даже Хару было сложно это не оценить: длинные тонкие пальцы с немного выступающими суставами, про такие обычно говорят — «руки пианиста». Скорее всего — он действительно профессионально играет на каком-нибудь инструменте, только не на пианино, — у него на пальцах мозоли, по которым всегда можно безошибочно определить человека, который часто трогает струны. Хару, например, сейчас снова тяжело играть на гитаре — в салоне на маникюре ему безжалостно убрали все, что успело огрубеть во время тренировок. Твердая кожа на кончиках пальцев Ким Ынсоля выдает в нем человека, который играет каждый день, а не просто поигрывает для души. И он — рэпер?
У Хару окончательно сформировалось убеждение, что в студии «Encore» собрались самые главные фрики из сонграйтеров. Единственный в студии специалист по рэп-партиям то ли в консерватории преподает, то ли в оркестре играет.
Хару было так интересно понять, прав ли он в своих наблюдениях, что он напрямую спросил:
— Простите… Вы — профессиональный музыкант?
Ким Ынсоль сразу понял, как Хару определил его профессию: он сам посмотрел на свои руки, а потом перевел удивленный взгляд сначала на Хару, потом на Роуна, потом обратно на Хару: