Сценарий им не давали, все объясняли на месте. Все достаточно просто: они занимались разными делами, но вынуждены отложить их и собраться вместе для какого-то Задания. У каждого будет отдельная сцена. Четверо, как легко догадаться, будут сниматься с девушками. Заранее им ничего не объясняли, начали сразу со съемок первой сцены.
Тэюн вышел на улицу, на лужайке ему установили что-то вроде тренировочной зоны для боевых искусств — он будет там отрабатывать удары. Хару и Данби будут сниматься у окна с видом на эту лужайку. Подоконники в коридорах широкие, окно полностью открыли. Хару сидит с книжкой, читает, чего уж мелочиться, «Фауста», а Данби… пытается привлечь его внимание. Сначала просто смотрит на него, меняет позу, в которой сидит, начинает играть с волосами. Поскольку Хару не обращает на ее ухищрения никакого внимания, она спрашивает:
— Оппа, я тебе совсем не интересна?
Хару лениво опускает книгу, с некоторым безразличием рассматривает Данби, и отвечает:
— Если бы это было так, мы бы не встречались.
Данби, обиженно надувшись, достает из кармана леденец, разворачивает. Хару в это время кладет книгу на подоконник, садится немного иначе, ближе к Данби, забирает у нее леденец и… сосет его сам. И именно в этот момент появляется Сухён, сообщая Хару о том, что им нужно идти. Хару поворачивается к окну — да, по сценарию все это время красноволосый Тэюн лупит деревяшки на фоне — и вроде как «мысленно» окликает друга. Тот смотрит в сторону окна, Хару кивает ему. Типа — хватит фигней страдать, работа есть.
Ну, и затем Хару отдает Данби книгу и протягивает леденец. По сюжету — изо рта в рот. На деле стафф посчитал, что им незачем обмениваться бактериями, поэтому леденцы разные. Изо рта Хару достает один, в рот Данби отправляется другой.
— Занесешь ко мне, пароль от комнаты знаешь.
И последний кадр — Данби у окна с книгой «Фауста» в руках.
Вся сцена полна моментов, которые… словно взяты из какого-то эротического фильма. Причем, стафф полностью осознавал, что они снимают, даже объяснили все детали Хару и Данби — что от них требуется, как это будет выглядеть, как люди это могут понять. Леденец-сердечко — отсылка на Лолиту. Передача его изо рта в рот — намеки на оральный секс. Здесь же — прямое упоминание, что они встречаются, Данби знает пароль от его комнаты…
— Я дико извиняюсь, но что за фильм для взрослых мы тут снимаем? — все же спросил Хару.
Режиссер натурально заржал. Оператор тоже улыбнулся.
— Все претензии к вашему продюсеру, — ответил режиссер.
Им Минсо на съемках не было, так что и претензии, получается, высказать некому. Пришлось начинать съемку в состоянии полного непонимания происходящего.
Съемка шла тяжело. Хару и Данби едва знакомы, не слишком довольны тем, что им приходится играть, но, видимо, оба не считают допустимым агрессивно защищать свои права. При этом злость и неловкость стали причиной нервного смеха, который рвался наружу в самые ответственные моменты. Фразу «Оппа, я тебе совсем не интересна?» отсняли лишь с пятого дубля. Сцена с передачей леденца вообще шла ужасно. Хару старался оставаться профессионалом, но это было слишком сложно.
Чувство некоторой неловкости было сильнее всего. Они едва знакомы, на них смотрят люди…
— Я не могу отделаться от ощущения, что мы снимаем что-то неприличное! — говорила Данби.
— Потому что мы снимаем что-то неприличное! — недовольно бурчал Хару.
Люди из стаффа над ними то подтрунивали, то успокаивали. Несмотря на очень двусмысленные моменты, в сцене все же не было ничего неприличного. Так, раскрывает уровень испорченности.
Леденцы быстро истончались, теряя нужный ярко-красный оттенок, и их приходилось менять после каждого неудачного дубля. Хару от сладости постоянно хотелось пить, Данби ворчала, что она из-за этого леденца месяц на диете сидеть будет. С горем пополам сцену отсняли. Дальше было проще, хотя ощущение участия в чем-то неприличном не проходило.
Но оказалось, что это Хару еще остальных не видел. Чанмина вообще снимали без рубашки, у разложенной кровати — он и Юджи одевались, пока Сухён барабанил в дверь. Юджи, разумеется, была уже почти одета, только гольфы натягивала, а Чанмин — по пояс голый.
Ноа сидел в холле на диване с Юной, болтал с парнями из массовки, там все относительно прилично, не считая того, что Юна кормит его клубникой в шоколаде.
Вторая крайне двусмысленная сцена у Шэня. Он играет с Союн в шахматы на раздевание. Шахматный столик у окна, Шэнь полностью одет, только галстук валяется рядом. А вот Союн сидит босая, в юбке и рубашке — ее галстук, пиджак, туфли и гольфы валяются рядом. В самом начале сцены Шэнь говорит «шах и мат», а потом Союн начинает снимать бюстгальтер, не снимая рубашку — все знают, что девочки так умеют. Она расстегивает замочек через рубашку, вытягивает через короткий рукав одну лямку, тянется ко второй… и тут в комнату вбегает Сухён и зовет Шэня. Союн тут же радостно заявляет, что раздеваться дальше смысла нет, а Шэнь обещает продолжить с этого места.