— А нам вообще дадут петь живьем? — уточнил Ноа.
— Сегодня сказали, что на выступлении будет громкий бэктрек и включат микрофоны, — ответил Хару, — Но не спеть бридж…
— Окей, понял, — кивнул Ноа, — Давайте тогда немного переделаем хорео. Тебе, думаю, тоже лучше стоять.
— Я с самого начала это говорил, — напомнил Хару.
— В каком месте я в бит не попадаю? — возмутился Чанмин.
— После паузы начал позже, чем нужно, — так же холодно ответил Хару, — Но не догнал бит, а продолжил читать в дисгармонии.
— Я тоже услышал, — кивнул Ноа, — На сцене эти полторы секунды задержки могут стать слишком заметны.
Хару как будто услышал, как у Чанмина скрипнули зубы. Скорее всего — показалось, конечно.
Следующие пятнадцать минут они немного меняли расстановку в бридже, чтобы Хару и Ноа не скакали зайчиками, пытаясь во время движения еще и петь, а спокойно исполняли особенно сложную партию.
Хару надеялся, что хорошая тренировка его успокоит, но лучше не стало. Желание с кем-нибудь поскандалить, конечно, утихло, но сама злость не прошла. Состояние из-за этого было странным. Он словно отстранился от реальности, происходящее в танцевальном зале не вызывало у него эмоционального отклика. Но при этом он был собран и внимателен, подмечая едва ли не больше, чем в спокойном состоянии.
После шести к ним пришел постановщик, чтобы проверить готовность номера.
Зеркала в танцевальных классах можно закрыть специальными жалюзи. В классах на шоу было сделано так же. После того, как все танцоры отрабатывают номер перед зеркалом, опускают жалюзи, включают камеру и начинается уже немного другая репетиция, без возможности отслеживать свои движения и построение группы в отражении. По словам Шэня, все номера во время шоу были относительно простыми, там всегда есть акцент на центре, нет сложных перестроений и движений, где нужно строго попадать в тайминг. Хару было проще всего, потому что центр — это обычно он. То есть, он начинает, а остальные равняются на него. Сейчас он понимал, что хороший слух тут ему очень сильно помогает — он по звуку определяет, что должен делать, и идеально попадает в ноты. При этом для более сложной хореографии он будет отвратительным центром. Мало слышать музыку, нужно еще и хорошо ориентироваться на сцене, как бы ведя за собой остальных.
В группе хороший уровень синхронности у четверых — Хару, Тэюн, Шэнь и Чанмин настолько привыкли вместе танцевать, что двигаются идеально слаженно. Юнбин быстро вписался, все же столько лет танцами занимался. Ноа и Сухёну потребовалось чуть больше времени, но они оба достаточно давно занимаются танцами, уже подстроились под общий темп. Хару был уверен, что они хорошо выступили перед постановщиком.
— Хару, — чуть сощурился тот, — А где твой знаменитый эмоциональный отыгрыш?
Хару даже вздрогнул. Эмоционально отыграть «Must be nice» и «Lose control»? В таком состоянии?
— Простите, — поклонился он, — мне нужно еще немного времени.
Постановщик посмотрел на него с подозрением, но ничего говорить не стал. Просто ушел, напомнив, что с понедельника начнутся полноценные подготовки к выступлению. Менеджер Квон, снимавший их выступление на камеру, сообщил, что можно возвращаться в общежитие.
— Идите, я останусь, — сказал Хару, когда менеджер вышел из зала.
— Останешься? — удивился Сухён. — А как же ужин?
— Что-то я сегодня не голоден, — ответил Хару.
На тренировке он сдерживал себя, но за столом может не выдержать, накричит на кого-нибудь… потом будет стыдно еще и за несдержанность. Лучше уж остаться и хорошенько все отрепетировать.
— Идите, я догоню, — решительно сказал Тэюн.
Но все как-то не спешили выходить из зала. Хару понимал, что парни — не идиоты, они наверняка понимают, что у него что-то случилось. К счастью, в Корее не принято лезть в душу и требовать рассказать о том, что тебя беспокоит. Это неприлично. Да и жаловаться тоже неприлично — проблемы не принято делать достоянием общественности. Но парням сейчас как минимум любопытно… Вот только Хару ничего не смог бы им рассказать, даже если бы хотел.
Тэюн же, посмеиваясь, начал подталкивать парней к выходу, даже отвесил Чанмину шутливых пинков. Из-за этого завязалась небольшая дружеская потасовка, но вскоре парни действительно ушли. Провожая их, Тэюн шутил и улыбался, но к Хару обернулся словно другой человек — серьезный и заметно обеспокоенный.
— Что случилось? — прямо спросил он.
Хару вздохнул, сделал несколько шагов назад, сел на подоконник — в отражении зеркала видел, что делает и куда садится. Тэюн тоже подошел ближе, сел рядом. Подоконник широкий, места хватает.