— Костя выделил нам вина. Он куда-то судорожно собирался, поэтому сунул мне пару бутылок, даже не спрашивая, зачем оно мне понадобилось. — Матвей легко поднялся, стянул пиджак, который надевал по привычке и остался в белоснежной рубашке и брюках. Огонь камина сделал рубашку полупрозрачной, и Алёна невольно залюбовалась крепким, мускулистым, таким мужским телом.
Подоров тем временем вытащил вино и начал разливать его по бокалам. Он заметно нервничал. Так, что даже Алёна это заметила. Она поднялась с подлокотника, на котором так удобно устроилась, и подошла к нему вплотную.
— Что с тобой? — спросила, положив руку на его мгновенно напрягшееся предплечье.
— Для меня всё это довольно новый опыт, знаешь ли. — Он повернулся к ней и протянул бокал с рубиново-красным вином. — Я никогда не привозил сюда девушек. — Матвей легонько стукнул своим бокалом о тот, который Алёна держала в руке.
— У меня вообще складывается ощущение, что ты впервые решил за кем-то поухаживать. Просто однажды проснулся и сказал себе: «Матвей, тебе тридцать семь лет. Пора испытать что-нибудь новенькое», — Алёна судорожно одним глотком выпила вино, оказавшееся очень вкусным и поставила бокал на стол. — А что было до сегодняшнего вечера?
— До сегодняшнего вечера у меня была работа, — ответил он. Вино в его бокале осталось нетронутым, он так и поставил его на стол.
— Матвей мы оба прекрасно знаем, зачем сюда приехали, — повторила Алёна. — И я не пойму, почему ты до сих пор стоишь и ничего не предпринимаешь?
Подоров ещё пару мгновения смотрел ей в глаза, затем очень осторожно снял очки и положил рядом с бокалами на стол. А затем приподнял, сделал пару шагов и вместе с Алёной опустился на шкуру перед камином.
— Кто бы знал, как я хотел этого и именно так, возле камина на этой шкуре, — пробормотал он, и впервые поцеловал её.
Они впервые изучали друг друга. Не было суматошной сумасшедшей страсти, заставляющей срывать друг с друга одежду. Было именно медленное изучение, и от этого у обоих срывало крышу. В какой-то момент Алёна оказалась сверху, гладя его обнаженную грудь, с восторгом отмечая, как от её прикосновений сокращаются твердые мышцы. Матвей запрокинул голову и глухо застонал, протянув руки, чтобы снять с неё кружевное бельё…
— Матвей Игоревич, это же вы приехали, я не ошибся? — со стороны небольшой прихожей раздался зычный мужской голос.
Матвей с Алёной замерли.
— Ты что, дверь не закрыл, — прошептала Алёна.
— Я всегда двери закрываю, — процедил Матвей, ловко укладывая Алёну на шкуру и укрывая её своей рубашкой и её блузкой. Дальше они не успели зайти, поэтому он вскочил на ноги, одетый в одни брюки без ремня с расстёгнутой ширинкой.
С растрепанными темными волосами и лихорадочно блестящими глазами, он выглядел гораздо моложе, не закованным в свою ледяную броню. Ему с трудом удалось унять возбуждение, когда в комнату ввалился здоровенный мужик, держащий в руке карточку и ключ.
— А вы что спали уже? — он недоуменно посмотрел на полуобнаженного Подорова и Алёну, которая сумела быстро натянуть блузку и уже застёгивала последние пуговицы.
— Ага, устали с дороги. Так устали, что до спальни не дошли, — прорычал Матвей, а Алёна нервно хихикнула. Потому что складывалось впечатление, что этому мужику в голову не могло прийти, каким образом можно использовать эту шкуру, да ещё не ночью.
— Надо было мне сказать, что приезжаете. Я бы натопил. Баньку бы приготовил. А когда вы женились, Матвей Игоревич? Обычно об Орловых в газетах про такое пишут.
— Викентий, что тебе здесь надо? Говори и убирайся. Мне не нужна помощь, я баню сам растопить способен. — Матвей в упор глядел на мужика. Вот только на него фирменный взгляд начальника имперской безопасности не производил никакого впечатления.
— Так ведь, как разглядел, кто проехал к поместью, так сразу сюда засобирался. — Викентий вздохнул, да так тяжко, словно с трудом скупую мужскую слезу сдерживает. Правда на этот раз его вздохи не произвели впечатление на Подорова. — Вурдалак в округе завёлся. Скот режет, на днях Саньку-косого помял, тот насилу вырвался. Но, насчет Саньки есть сомнения, конечно, — добавил Викентий. — Но скот-то правда режет, сволочь.
— Ты от меня что хочешь? Я не по вурдалакам и даже не по диким зверям. Мне бы с людьми разобраться. — Матвей отвел упавшую на лицо темную прядь.
— Вы бы оделись, Матвей Игоревич, а то неудобно, что голышом считай передо мной стоите, — покачал головой Викентий, неодобрительно косясь на обнаженный торс Подорова.
— А как оденусь…
— Посмотреть бы. Я-то уже его величеству писать хотел, как главе клана Орловых, чтобы он прислал кого посообразительней. А тут вы с женой приехали.
Алёна заметила, что уж второй раз Матвей не поправил Викентия, когда тот говорил о ней, как о его жене. Решив выяснить этот вопрос попозже, она с любопытством слушала, чем закончатся переговоры на высоком уровне.
— Викентий, я уже ответил, что не смогу справиться с вурдалаком, если это он, конечно. Тут надо наследника клана сюда вытаскивать…
— Так ведь, вы только глянете, вдруг это и не вурдалак вовсе. Зачем тогда наследника клана тревожить? — в голосе Викентия появились заискивающие нотки.
— Ты ведь не отстанешь? — Матвей покачал головой, подошёл к Алёне и поднял свою рубашку. — Останешься здесь? Если там действительно вурдалак, то это может быть опасно.
— А здесь одной не опасно? — Алёна смотрела на него снизу-вверх и выглядела настолько беззащитной, что Матвей почувствовал, как снова начинает подниматься возбуждение. Захотелось плюнуть на Викентия, вурдалаков, Саньку-косого, завалить её на шкуру и закончить, наконец, начатое.
— У вурдалака, в отличие от старосты Березовки нет карты-ключа, — тихо проговорил он, наклоняясь к Алёне ещё ближе. Так, что она ощутила его дыхание на своей коже, чувствуя, как покрывается мурашками.
— Я поеду с тобой, — решительно сказала она, поднимаясь на ноги, потому что прекрасно понимала: Матвей способен её подавить, если задастся такой целью. И, если у него получится, то он мгновенно потеряет к ней малейший интерес.
Он долго смотрел на неё, затем неохотно кивнул.
— Хорошо. Викентий, езжай домой, мы следом за тобой двинемся.
Несмотря на то, что я Орлов, воздушный коридор мне быстро не дали. Не дела государственной важности, значит, подождешь. Но это было и к лучшему. Так у меня появилась возможность решить дела сейчас, а не носясь суматошно, решая их на ходу уже по прибытию.
— Армен Абаджанович, здравствуй дорогой. Да, все счета нужно менять и делать на Орлова. Да, это очень неудобно, но, что поделать, — я выслушал причитания управляющего отелем. — Я завтра прилечу на пару дней по делам. Ты проверь, чтобы мой номер свободен был, а не так, как обычно его с боем себе добываю. Да-да, шучу так, а как же иначе. И машину пусть Гамлет подгонит прямо к аэропорту. Я сам до отеля доберусь. Не спорь даже, дорогой, прокатиться хочу, места знакомые посмотреть. Хорошо-хорошо, я запомню, буря — это всегда страшно, понял, не дурак.
Я ещё разговаривал с Арменом, когда явился Подоров. Одной рукой я в это время укладывал в сумку запасные трусы, а во второй у меня был зажат телефон. Матвей стоял в дверях моей спальни и действовал на нервы.
— Ну? — я прижал трубку к плечу и вопросительно посмотрел на него.
— Вина мне хорошего дай, — попросил Матвей.
— Зачем?
— Свидание…
— Понятно, — я вытащил из шкафа две припрятанные на всякий случай бутылки и сунул их Матвею. Он так странно на меня посмотрел. Нет, ну, а что. Вино в спальне на всякий случай должно быть. Не для меня, естественно, а для создания должного настроения. Сам же зачем-то его на свидание потащил.
Подоров только неопределенно хмыкнул и вышел из спальни. Армен как раз закончил меня стращать насчёт приближающейся бури, и я бросил телефон на кровать.
— Эй, а с кем у тебя свидание-то? — запоздало крикнул, но Матвей уже отошёл далеко и меня не слышал. — Ладно, потом узнаю.