Кэл с улыбкой смотрел на меня, а я любовалась им. Темно-фиолетовый с серебром камзол удивительно шел ему и идеально сочетался с моим платьем: белым сверху, постепенно темнеющим до сиреневого и далее до глубокого фиолетового цвета. Мне пришлось заплатить немалые деньги, но зато теперь кожа была гладкой, точно шелк, и тронутой легким загаром. Глаза подвели так, что они отсвечивали моим натуральным фиалковым цветом.
— Ты обворожительна, — произнес Кэл, склоняясь к моей руке и целуя ее, — идем?
— Да, сейчас, — я нежно улыбнулась ему и повернулась к зеркалу.
За спиной раздался звук втягиваемого сквозь зубы воздуха. Я украдкой взглянула в зеркало, взгляд Кэла буквально пожирал мою спину, заставив меня улыбнуться в душе. Полностью закрытое спереди, сзади платье было открытым практически до талии: бретели, на плечах представляющие собой лишь тонкие ленты, к талии превращались в сшитые вместе треугольники, а искусная вышивка превратила их в крылья бабочки, что будто прильнула к коже чуть повыше широкого пояса. Легкие складки юбки ниспадали волной, только намекая, но ничего не показывая. Да, Фралии пришлось очень сильно потрудиться, пока мы додумались, как вставить корсет в такое платье! И все-таки это удалось, так что облегающий лиф подчеркивал линии небольшой, но красивой груди. Волосы мне уложили в высокую прическу, выпустив из нее несколько завитых прядей.
Кэл сделал шаг вперед, сейчас он почти прикасался ко мне, я всей кожей чувствовала его близость. Он глубоко вдохнул и протянул низким бархатным голосом, от которого меня бросило в жар:
— Лин… У меня просто нет слов…
Я повернулась к нему и взглянула в любимые зеленые глаза:
— Тебе нравится?
— Мм, мне придется сегодня от тебя весь вечер кавалеров отгонять, — Кэл взял мою руку и поцеловал запястье в том месте, где бешено бился пульс, — идем, красавица?
У двери общежития нас ждал Рейн, сегодня он был в излюбленных цветах Кэла — черном с серебром. Увидев меня, он ахнул:
— Лин, ты решила устроить войну? Да на балу все просто передерутся за право танцевать с тобой!
— Но вы же меня спасете? — тепло посмотрела я на друзей, — не отдадите на съедение?
— Конечно, нет, — дружно помотали головами оба, а Рейн добавил, — вот только от моей матушки тебя никто не спасет!
— А от тари Ларины меня спасать не надо, я с удовольствием с ней побеседую.
Я улыбнулась. Вечер был чудесен — теплый, но без удушливой жары — легкий ветерок ласкал обнаженную кожу, воздух напоен ароматами цветущих в парке роз, издалека доносились едва слышные звуки музыки. Хотелось петь и танцевать, и забыть обо всем плохом.
Пока мы шли к залу, Рейн сказал:
— Хотел вас предупредить: на Летний бал обычно съезжаются все придворные, так что общество будет, — хмыкнул, — изысканное. Не обращайте внимания на сплетни и шуточки. А если учесть ситуацию с принцессой…
— А что с ней? — поинтересовалась я.
— О, это интересно! Лан тогда сказал насчет телохранителей, что будут с ней полосу препятствий проходить, помнишь? На самом деле она, разумеется, проходила ее в одиночку и… провалилась, в общем!
— И ее теперь отчислят? — спросил Кэл.
— Никто не знает. Отец говорил, что ректор собирается ее отчислить, но король убеждает его оставить принцессу в Академии, предлагая за это всевозможные привилегии!
— Не понимаю, зачем это королю, — задумчиво проговорила я и, увидев непонимание на лицах друзей, пожала плечами, — ну сами посудите! Для чего вообще нужны принцессы?
Рейн подавился смехом:
— Хорошо сказано! Наверное, для скрепления всевозможных союзов, тем более, что у королевской четы уже есть сын, наследник престола.
— Ну и кто женится на принцессе-магичке? Которая будет жить двести лет? Еще и неизвестно, какая магия у нее будет…
— А ты права, — протянул Кэл, — я бы на месте ее отца воспользовался случаем и забрал ее из Академии, заблокировав дар. Ведь если найдется умный и амбициозный негодяй, что сумеет с ней договориться, страна в крови потонуть может!
— Вот только король в это не поверит. Как же, любимая дочурка! А то, что она-то любит лишь себя, знают все кроме него! — фыркнул Рейн.
— Ладно, что нам за дело до принцессы? Пусть о ней король и ректор думают, а мы будем веселиться! — улыбнулась я ему.
К моему удивлению мы свернули не к зданию, в которое входили во время Зимнего бала. Заметивший мое недоумение Рейн пояснил:
— Летом открывают все двери, чтобы можно было входить и выходить через парк и наслаждаться свежим воздухом, так что тот вход попросту закрыт.