— Самым большим чудом на этом балу была ты. Знаешь, мне почему-то безумно не хочется уезжать, хотя я очень сильно соскучился по родителям.
— А когда ты едешь?
— Теперь уже завтра утром, — тихо произнес он.
— Так скоро… — я сжала губы, пытаясь справиться с эмоциями.
Некоторое время мы просто молчали, затем Кэл воскликнул:
— А вот и наши друзья!
Подойдя, Рейн отдал мне бокал, я спросила:
— А Сигни и Тина? Вы их где оставили?
— Уже поздно, — мягко ответил Раян, — мы отвели их в общежитие. Рассказывай, что произошло!
Я рассказала, стараясь дословно пересказать диалоги, описать выражения лиц, позы — все, за исключением нашей беседы с ректором о затеянной им и магистром Гарродом провокации. В какой-то момент Лан с Рейном переглянулись, а Раян втянул воздух сквозь зубы. Закончив, я потребовала:
— А теперь объясните мне все!
Рейн покачал головой:
— Ты ведь и сама все уже поняла. Эр Гарран — один из самых древних родов Каэрии. У Сатии есть брат-близнец Саэрт, и довольно давно ходят слухи, что Саэрт и Амария близки несколько больше дозволенного. А Оровен — дядя Сатии и Саэрта.
— Получается, принцесса была готова уничтожить собственную семью? Ради чего? Ради власти? — у меня до сих пор не укладывалось это в голове. Ведь отец любил ее по-настоящему!
— Выходит, так, — покачал головой Лан и вздохнул, — беда в другом. Никто не знает, сколько у эр Гарран союзников. И меня пугает то, что произошло с Амарией.
— Видимо, Сатия случайно запустила своеобразный «боевой режим», — задумчиво произнес Кэл, — и, судя по всему, принцесса изначально была для заговорщиков лишь расходным материалом… Что с ней теперь будет?
Ответил Рейн:
— Тирриан человек слова. Как только выведут на чистую воду заговорщиков, ей заблокируют дар. Если у нее после этого останется разум, отошлют в одну из дальних резиденций, предварительно проведя ритуал отречения. Если обезумеет… Не знаю, но в любом случае блокировки дара и отречения ей не избежать.
— А что такое отречение? — поинтересовалась я.
— Исключение из семьи. После этого она не имеет права претендовать на что-либо, — пояснил Лан.
— Жестоко, но справедливо, — заметил Раян, — а что будет с Сатией?
— Зависит от того, что она знала о заговоре. Скорее всего, изгнание и отречение.
— А я всего лишь хотела потанцевать, — протянула я.
— Я же говорил тебе, что твое платье — страшное оружие! Если бы не оно, в стране могла начаться гражданская война! — заявил Рейн, а потом серьезно продолжил, — а вообще, спасибо. Если бы заговор удался, Каэрию бы залили кровью!
— Я тут не причем, все вышло случайно. И я больше не могу, — сказала я, вставая со скамейки, — простите, но я устала и очень хочу спать. Проводите меня кто-нибудь, пожалуйста!
Кэл протянул мне руку:
— Идем, Лин.
Мы медленно шли по дорожке, я опиралась на руку любимого, любуясь его четким профилем и с тоской думая о предстоящей разлуке. Не видеть его, не слышать… Так долго, больше двух месяцев! Интересно, а о чем сейчас думает он? Подойдя к двери общежития, я тихонько вздохнула и сказала:
— Вот и все. Доброй ночи, Кэл.
Он покачал головой, вглядываясь в мое лицо:
— Уже почти утро. Отдыхай, Лин, забудь обо всем. Сладких снов тебе…
Казалось, он хотел сказать еще что-то, но вдруг резко оборвал себя и ушел. Я посмотрела ему вслед и зашла в здание. Медленно поднялась по лестнице, без единой мысли в голове: усталость взяла свое, чувства притупились, казалось, воздух превратился в вязкую субстанцию, сквозь которую я продиралась. Зашла в комнату, стащила с себя платье и упала в постель, мгновенно провалившись в тяжелый, наполненный кошмарами сон.
Глава 8
Проснулась я, захлебываясь криком, от того, что меня кто-то немилосердно тряс. Распахнув глаза, села на кровати, все еще во власти кошмара: мне снова и снова снилось, как принцесса выпускает заклинание и мои друзья оседают на пол кучками пепла. Рядом на кровать плюхнулась Сигни, что-то твердя мне — я не слышала, что именно, из-за стука крови в ушах. Вглядевшись в мое лицо, подруга привстала и вдруг дала мне пощечину.
Я подскочила на кровати, с возмущением глядя на нее. Ну и тяжелая же рука у нее! Впрочем, надо признать, удар помог мне: сонная одурь мгновенно исчезла, а злость помогла собраться.
— С добрым утром, дорогая Лин, — слегка издевательски произнесла Сигни, — хотя какое там утро, третий час пополудни!
— Сколько?! — я была в шоке, ни разу за две жизни я не вставала так поздно. — Не может быть!