О боже, мог ли он быть еще более очаровательным? Ух!
— Я не знаю, как дать тебе то, что ты хочешь, но хочу попробовать, — продолжает Джексон. — Пожалуйста, не ненавидь меня, когда я все испорчу. Ты единственная, кому сейчас не наплевать на меня.
Мое сердце.
Мое сердце…
Оно сжимается. И болит за него. Это неправда! Мне хочется закричать, не зная, правда это на самом деле или нет. Хотя это его правда, а это все, что действительно имеет значение.
Слеза скатывается из уголка моего глаза, когда парень нежно целует меня в висок.
— Я хочу поступить с тобой правильно, Шарлотта Эдмондс.
Поступить с тобой правильно.
Ох, этот южный акцент, мне хочется упасть в обморок — и упала бы, если бы парень знал, что я не сплю. Я могла бы восторгаться его словами.
Продолжаю притворяться спящей.
— Чего ты хочешь от меня? Скажи мне, и я отдам это тебе.
Я хочу сказать: «Не говори так. Ты не обязан мне ничего давать — только свою… только себя».
— Я не влюбляюсь в тебя. — Джексон делает паузу. — Этого не может быть, верно?
Думаю, он закончил — потому что что еще можно сказать? Парень практически признался, что влюбляется в меня, но продолжает разговаривать со спальней, изливая душу в темноту.
А у стен есть уши…
— Я тебе нравлюсь, не так ли? Моя личность, а не потому, что я играю в мяч? Ты бы осталась со мной, если бы я решил не становиться профи. Я уверен в этом, — размышляет он вслух, и парень на сто процентов прав. Я буду рядом с ним, несмотря ни на что. Если бы у нас были отношения, для меня не имело бы значения, что решил бы делать со своей жизнью Джексон.
Кроме того…
Быть профессиональным футболистом опасно. С чего бы мне хотеть отправлять его на игры с возможностью того, что он получит травму? Я бы нервничала, наблюдая за ним на поле каждую неделю, ожидая, что удар завершит его карьеру, уничтожит его. Выдержат ли это мои нервы?
Сомнительно.
— Я не люблю тебя. — Пауза. — Или люблю? Черт. — Затем: — Ты любишь меня?
Задерживаю дыхание, мое тело становится совершенно неподвижным.
— Ты любишь меня? Конечно же, нет.
Джексон смеется, на этот раз громче, чем раньше. Если парень думает, что я сплю, то, конечно, уже разбудил бы меня. Его это волнует? Понимает ли он, что говорит? О чем он меня спрашивает?
— Любовь. — Он словно проверяет слово на вкус, его голос глубокий, баритонный и ровный. — Любовь.
Я слышу, как он думает, пока идут секунды. Джексон вздыхает в мои волосы.
— Я идиот. О чем, черт возьми, я вообще говорю?
Ох уж этот парень…
Он разбивает мне сердце, но не в плохом смысле. Скорее, оно разрывается. Я чувствую все сразу, еще одна слеза скользит по моей щеке. Вниз по моему лицу и увлажняя мою шею, где он только что прикоснулся ртом.
Джексон напрягается, когда соленая слеза встречается с его губами.
Я слышу его вдох — чувствую его спиной, когда его тело напрягается.
— Шарлотта?
О боже.
— Джексон?
Его пауза мучительно долгая.
— Ты не спишь?
Я тоже делаю паузу.
— Нет.
Клянусь, я слышу секундную стрелку на часах где-то в этом доме, громко отсчитывающую секунды. Тик. Так.
Тик.
Так.
— Шарлотта?
— Да?
Я чувствую, как его сердце колотится в груди, удары отдаются в моей спине.
— Ничего.
Джексон не собирается этого говорить и не собирается спрашивать, слышала ли я его личное признание. Но я слышала, и мне это понравилось. Не хочу, чтобы он притворялся, что не просто так сказал слова, которые ни один парень не говорил мне раньше, потому что это было прекрасно.
— Джексон?
— Что? — Его голос звучит несчастно. Почти обижено.
— Я слышала тебя.
— Что именно слышала?
Я закатываю глаза в темноте. Глупый мальчишка, прикидывается дурачком.
— Я слышала, как ты сказал мне… — Я делаю вдох. — Я слышала, что ты сказал.
— О. — Ни больше, ни меньше.
Все в порядке, я понимаю, что он понятия не имеет, как выразить себя. В этом не было необходимости.
Высвобождаясь из его объятий, я переворачиваюсь на спину. Затем перекатываюсь на бок, чтобы оказаться лицом к нему в темноте. Я не вижу его лица, но мне и не нужно. Я знаю, что бы увидела там, если бы горел свет: опустошение от того, что он признался в том, что у него на сердце, потому что парень не уверен, что я чувствую то же самое.
— Джексон, — шепчу я в темноте. — Джексон, — повторяю я снова, своим голосом… полным боли и тоски. — Я люблю тебя.