Он протянул королю руку. Альфред вытащил кинжал, срезал с пояса кошель и швырнул его несчастной. Когда тот гулко плюхнулся ей под ноги, он ответил на рукопожатие.
Они уже уходили прочь, а непослушные пальцы женщины еще лихорадочно возились с узелками.
Не успев пройти по тропке и ста ярдов, они поняли, что в расположении Армии Пути творится что-то неладное: раздались крики, потом стальной перезвон, лошадиное ржание. Они сорвались с места и во весь дух припустили к лагерю. Мешали густые заросли, цеплялись за одежды колючки. Когда они выбежали на пустошь перед шатрами, все было кончено.
— Что случилось?! — крикнул Шеф таращившим на него глаза воинам.
Из-за складок поваленной палатки показалась голова Фармана.
— Легкая конница. Франков было совсем немного, может быть, сотня… Где ты был на этот раз?
Но Шеф уже не смотрел на него. Через строй галдящих воинов к ним пробивался Торвин, решительно ведя за собой Годиву.
— Мы появились точно на рассвете, — промолвил Торвин. — Не успели прийти, как начался налет…
Шеф не произнес ни слова. Взор его был прикован к Годиве. Наконец та подняла лицо и ответила ему таким же долгим взглядом. Он нежно дотронулся до ее плеча:
— Прости, если я о тебе забыл… Неотложные дела… Если не сейчас, то… Когда-нибудь я постараюсь исправиться… Но всему свое время. Я все еще — ярл. Поэтому: расставить усиленные наряды около лагеря. Чтобы больше — никаких неожиданностей. Через некоторое время будем выступать. А пока — Лулла, Фарман, все жрецы и воеводы — ко мне. Но сначала — расставить наряды… Теперь задание тебе, Озмод. Пришлешь ко мне двадцать женщин.
— Ты сказал — женщин, господин?!
— Да. У нас их немерено. Жены, подружки, потаскушки… Мне все равно. Главное — чтобы умели нитку в иголку вдевать.
Спустя пару часов Торвин, Фарман и Гейрульф, единственные жрецы Пути, в обществе полудюжины английских воевод с убитым видом наблюдали, как женские руки поспешно нашивают на знамя их войска новую эмблему взамен старой. Вместо гордо и прямо стоявшего белого Молота из-под их рук появлялись пересекающие друг друга под углом Молот и Крест.
— Знаешь, как это называется? — произнес Фарман. — Сделка с врагами. Только они бы ради нас на такое никогда не пошли.
— Это условие, которое поставил король, обещав нам свою поддержку, — ответил Шеф.
Все присутствующие перевели недоуменные взгляды на потрепанного горемыку, сидящего в сторонке.
— Дело не в моей поддержке, — сказал Альфред. — У меня еще есть целое королевство. Можно потерять одну армию, но набрать другую, потому что людей, готовых сразиться с этими супостатами, в Уэссексе всегда довольно. Но им легче будет это сделать, если их не заставят менять свою веру.
— Все правильно, люди нам нужны, — вмешался назначенный воеводой Озмод, старшина катапультеров. — Сколько народу уже сбежало! А после сегодняшнего набега у нас при каждой катапульте осталось семь, ну, может быть, восемь человек. А нужна дюжина. Да и с Уддом осталось людей меньше, чем он арбалетов припас. Но нужны-то они нам прямо сегодня, сейчас. А где мы их найдем при такой спешке?
Переваривая вопрос, Альфред и Шеф обменялись растерянными взглядами. Надо будет еще поломать над этим голову.
Все вздрогнули, когда из угла шатра зазвучал женский голос. Голос Годивы.
— У меня есть решение. И я могла бы с вами им поделиться. Но прежде вы дадите согласие на два моих условия… Во-первых, я требую себе место члена этого Совета. Не хочу, чтобы по чьей-то прихоти меня однажды вышвырнули за ненужностью, как захромавшую лошадь или занемогшую собаку. Во-вторых, я не желаю больше слышать, как ярл повторяет: «Нет, не сейчас, нет, не теперь, потому что я все еще ярл».
Советники, не зная, что сказать, оторопело взирали на нее. Потом с тревогой стали вглядываться в лицо ярла. Тот уже нащупывал свой незаменимый скипетр. Но теперь приходилось черпать уверенность в самом себе. Он устремил взгляд в ее прекрасные глаза, словно бы лицезрел их впервые в жизни. Скипетра больше не было. Теперь все будет иначе. Шеф опустил взор.
— Я принимаю оба условия, — сипло выговорил он. — Поделись же теперь с нами своим решением, советник.
— Нужных вам ратников вы отыщете прямо здесь, в лагере, — сказала Годива. — Точнее — ратниц… Я говорю о женщинах, ярл. Их здесь сотни. А сколько еще деревень на пути будет! Ярл называет их потаскухами. «Только чтобы нитку в иголку вдели». Но многие вещи они делают не хуже мужчин. Приставьте по шесть женщин к командам катапультеров. А освободившиеся воины могут перейти в распоряжение Удда и войти в отряд арбалетчиков; которые посильнее — возьмут алебарду, помогут Лулле. Но вообще-то я и Удду посоветую: набери себе стрелков среди молоденьких девушек. Они не такие пугливые и со всем справятся.