Жрецы Пути вновь собрались в своем святилище. Горел костер Локи, из земли торчало Одиново копье. Обильные, свежие грозди рябины, принесенные Торвином из осеннего леса, отливали алым пламенем в лучах заходящего солнца.
— И если бы это произошло, мы бы накликали себе на голову великую беду! — закончил Фарман. — Ведь когда свершается подобное жертвоприношение, необходимо полностью отказаться от стяжания добычи. Разумеется, английских керлов мы бы в этом не убедили… Они бы раздели до последней тряпки каждого мертвого франка! Тогда бы мы уже заслужили и гнев христианского бога, и ярость Прародителя Живущих.
— И однако он так и не выпустил стрелу, — заметил Торвин. — Он сдержался. Вот почему я заявляю вам, что служит он вовсе не Одину.
— Расскажи нам лучше, что ты выведал у его матери, — попросил Скальдфинн.
— Дело было так, — начал Торвин. — Найти ее было несложно, она до сих пор живет в селении, которое принадлежит ее мужу хеймнару. Со мной она, может, и не стала бы разговаривать, но она очень любит эту девчонку, хотя та и не ее дочь, а дочь его наложницы… В конце концов, она мне все рассказала… Многое сходится с тем, что мы слышали от ярла Сигварда. Хотя нам он тогда наплел, что она осталась от него в восторге, тогда как мне она сказала… Ладно уж, после того, что она от него перенесла, ничего доброго она о нем, конечно, не скажет. Но она подтвердила и то, что он овладел ею на берегу, и то, что потом усадил ее в лодку, бросил якорь, оставил, а сам поплыл на берег развлекаться с другими женщинами. И вот здесь произошла странная вещь. Она вдруг услышала, как что-то заскрежетало о планширь лодки. Пригляделась — была кромешная тьма — и поняла, что рядом стоит утлый баркас, а в нем человек. Я и так, и эдак расспрашивал ее, что это был за человек, но она ничего не в состоянии вспомнить. Средних лет, среднего роста, говорит. Одетый не так чтобы богато, но и не оборванец. Он подозвал ее к себе. Она решила, что это рыбак, который вышел в море, чтобы спасти ее от викингов. И повиновалась. Он отплыл как можно дальше, потом пошел вдоль берега на юг. И за все это время они не обмолвились ни словечком. Он просто ее высадил, и она отправилась домой к мужу.
— А что, может, он и в самом деле рыбак? — предположил Фарман. — Так же, как и морж был самым настоящим моржом, a skoffm — это сам парнишка-часовой, который, пока стоял в такую ночь один на вершине утеса, наделал в штаны со страху…
— Еще я у нее спросил: дескать, что же он, даже вознаграждения себе не потребовал? Он, скажем, мог бы ее сам до родного селения довести. Если уж не муж, то родичи ее, во всяком случае, его бы озолотили. А она твердит, что он просто оставил ее на берегу и ушел. Я заставил ее припомнить все до последней мелочи. Тогда она рассказала еще вот что. Когда этот человек пристал к берегу, он вытащил лодку и внимательно посмотрел на нее. А она вдруг почувствовала, что смертельно устала, и улеглась спать прямо в водорослях. А когда проснулась, он уже исчез.
Торвин обвел присутствующих своим многозначительным взглядом.
— Понимаете? Произошло ли что во время этого сна — мы с вами никогда знать не будем. Можно, конечно, утверждать, что если женщиной во время сна кто-то овладел, останутся признаки, которые ей на это укажут. Однако на самом деле ничего не ясно. Незадолго до этого с ней баловался ярл Сигвард. И потом, даже если у нее есть на этот счет свои догадки, какой ей смысл был в этом передо мной исповедоваться? Но, воля ваша, меня этот случай со сном наводит на кое-какие подозрения… Скажи-ка, Фарман, — ведь ты средь нас самый мудрый, — сколько, по-твоему, богов обитают в Асгарде?
Фарман недоуменно передернул плечами.
— Знаешь ли, Торвин, вопросы у тебя не самые мудрые… Есть Один, есть Тор, Фрейр и Бальдр, Хеймдалль и Ньёрд, Идуна и Тюр, Локи и Браги… Этих мы вспоминаем чаще других. Ну, есть еще те, о которых ходят сказания: Видур, Сигюн, Улль…
— А Риг?
— Но ведь это же имя Хеймдалля! — возразил Скальдфинн.
— Правильно, — сказал Торвин. — Два имени, а сущность — та же. Послушайте, иногда я начинаю думать, что христиане правы: существует только один Бог. — Он скользнул взглядом по вытянувшимся лицам жрецов. — Но он… или оно… словом, этот Бог имеет несколько обличий, состояний духа… Возможно, разных составных частей. И части эти порой сражаются друг против друга. Так иногда человек забавы ради играет сам с собой в шахматы — левая рука против правой. Один против Локи, Ньёрд против Скади, Эзир против Венира. Хотя подлинное сражение идет между всеми частями, то есть всеми богами, с одной стороны, и гигантами и чудовищами — с другой. Закончится же оно в Рагнарёк, Судный День… У Одина свои взгляды на то, как подготовить людей к сражению, как сделать так, чтобы они стали помощники богам в этот великий день. Он хочет сделать их сильными. Но и Риг, только на свой лад, выполняет ту же задачу. Слышали вы древнее сказание? О том, как Риг бродил по горам, увидел Ая и Эдду и дал Эдде потомство — Трэля. Потом встретил он Афи и Амму, и Амма принесла от него Карла. Наконец, попал в дом Фатира и Мотир, после чего Мотир стала родительницей Ярла. Задумайтесь: наш ярл когда-то был трэлем и карлом. Теперь скажите: как звался сын Ярла?