Беседы с Торвином, в свою очередь, были отличным средством против тоски и уныния. От него, а также от ожидавших своей очереди людей Шеф узнал много любопытного, о чем ранее рассказать ему было некому. Оказалось, что викинги превосходно осведомлены о всех делах, которые готовились затеять их вожаки, и не стеснялись вслух обсуждать и даже порочить их.
Очень скоро выяснилось, что Великая Армия язычников, приводившая в трепет весь христианский мир, отнюдь не является сплоченным организмом. Ядро ее и, возможно, половину от общей численности, составляли Рагнарссоны со своими дружинами. Но помимо них в дележе награбленного добра изъявили желание поучаствовать множество воинских ватаг, от самых крупных, как, скажем, отряд оркнейского ярла, в распоряжении которого находилось двадцать ладей, до снарядивших по одному кораблю мелких шаек из поселений Ютландии и Сконе. Из среды этих последних и раздавались по большей части недовольные голоса. В начале похода все делалось правильно, считали они. Была удачная высадка в Восточной Англии, затем — строительство укрепления, которое должно было стать отправной точкой для дальнейших завоеваний. И все-таки сам замысел этой войны заключался не в том, чтобы околачиваться за крепостными стенами. Следовало разыскать лошадей, набрать проводников и, внезапно снявшись с насиженного места в Восточной Англии, ударить по главному врагу и самой лакомой цели — по Нортумбрии.
— Почему же тогда нельзя было сразу и высадиться в Нортумбрии? — спросил как-то раз Шеф, отирая со лба пот и подавая знак следующему заказчику. Приземистый плешивый викинг, который предъявил ему свой продавленный шлем, громко, но беззлобно расхохотался.
— Настоящее горячее дельце всегда должно с чего-то начинаться, — объяснил он. — Ведь сначала надо подняться вверх по реке. Потом приглядеть место, куда бы можно вытащить корабли. И попробуй-ка найти сразу лошадей для оравы в несколько тысяч человек! Дальше начинают подтягиваться отряды, которые по ошибке вошли не в то устье, что остальные. Да будь у христиан хоть немного извилин в голове, — внушительно произнес он, приправляя слова плевком, — они бы, пока мы каждый раз раскачиваемся, запросто могли спихивать нас обратно в море!
— Змеиного бы Глаза они так просто не спихнули, — вмешался другой викинг.
— Его бы, пожалуй, нет, — согласился первый. — Со Змеиным Глазом у них могло бы не выйти. Но с другими воеводами — сколько угодно. Помнишь, как нам франки дали по шапке с Ульфкетилем?
В общем, перед тем как ударить, надо первым делом иметь твердую почву под ногами, согласились оба. Это мысль толковая. Только в этот раз все пошло наперекосяк. Слишком долго они торчат здесь. «А все из-за короля Эдмунда, — закивали головами воины в очереди (они называли его Ятмундом), — все из-за него, и никто не знает, почему он ведет себя как последний дурак. Страну его пощипать и заставить его самого просить пощады ничего не стоит. Но жуть как не хочется возиться с Восточной Англией, — пожаловались викинги. — Времени на это уходит много, а толку с нее мало. Какой же дьявол мешает королю заключить сделку и столковаться с нами о цене? Ведь один раз его уже предупредили».
«Похоже, вы немного переборщили с предупреждением», — подумал Шеф, вспоминая потухший взгляд посаженного в лошадиную кормушку Вульфгара и тот неизъяснимый дух ярости, что всколыхнул все королевство и витал над ними на всем пути через леса и поля Восточной Англии. Но когда он спросил викингов, почему они так рвутся в Нортумбрию, самое большое, но, пожалуй, не самое процветающее из английских королевств, хохот, который грянул в ответ на этот вопрос, не унимался особенно долго. Когда же наконец ему открыли глаза на сцену с участием Рагнара Лотброка и короля Эллы, когда напомнили слова о старом борове и о поросятах, которые вскоре захрюкают, когда рассказали о Виге-Бранде, не побоявшемся в Бретраборге глумиться над Рагнарссонами, — тогда пробежал по спине его зловещий холодок. Он помнил слова, что слетели с посиневших, набрякших уст в змеином погребе архиепископа; он помнил, как чувство подсказало ему, что против всех них было обращено проклятие…
Теперь он знал, что свершается возмездие. Но этого было еще мало, чтобы утолить его любопытство.
— Почему ты заговорил о Преисподней? — спросил он как-то вечером Торвина, когда, покончив с работой, они поставили на остывавший горн высокие кружки с пряным элем. — Разве ты веришь в то, что существует место, где люди после смерти расплачиваются за земные грехи?