— Там еще останется место, после того, как ты управишься, Скакуль?
Облаченные в латы руки вцепились в древко «возмездия раба». Шеф также повернулся в сторону кувыркавшихся тел. В тот же миг его бицепсы мягко обвила огромная лапища.
— Не оглядывайся, малыш. Если начнется драчка, ей точно конец. Ничего не поделаешь, легкой добычи всегда навалом. Может, они ее и отпустят. Их еще ждет сегодня бой, так что времени у них негусто.
Нехотя он повернулся и зашагал дальше, стараясь не слышать доносящиеся сзади — а спустя некоторое время уже отовсюду — вопли и визги. «Город — все равно что осеннее жнивье, — решил он. — Кажется, что он совсем пустой, но вот проходят жнецы, неубранных всходов остается все меньше и меньше, и вдруг оживает поле…» Так и вконец обезумевшие от страха обитатели Йорка пускались наутек и только чаще попадались на глаза языческому воинству. «Почему они не ушли, когда им велели? — спрашивал себя Шеф. — Король обязан был проследить за этим. Есть в этом мире хоть одна толковая голова?»
Строения заканчивались. Теперь предстояло ступать по размягшей жиже пустыря. До желтой стены, сооруженной римлянами, оставалось пройти ярдов восемьдесят. Выйдя на пустырь, люди Бранда приостановились, чтобы разглядеть фигурки, там и сям снующие по крепостным стенам, а также прислушаться к насмешливым возгласам. Вдруг, пропуская стрелу, загудел воздух. С глухим хлопком она вошла в стену лачуги. Тут же один из викингов разразился градом проклятий. Древко стрелы торчало у него из бедра. Бранд подошел к нему, вытащил стрелу, мельком взглянул на нее и отшвырнул за спину.
— Ранен, Арндор?
— Нет, только шкуру продырявила… Шесть дюймов выше, и от куртки она бы вообще отлетела.
— Пустяки все это, — сказал Бранд. — Поменьше глазейте на этих парней. А то, не ровен час, можно себе и в глаз схлопотать.
Шеф поковылял вперед, как и все, старательно делая вид, что не замечает жужжания и глухих ударов.
— Ты уже ходил так под стрелами? — спросил он Бранда.
Тот остановился, приказал остановиться отрядам и, повернувшись к стене, вовремя успел присесть на корточки.
— Правду сказать, не ходил. Так много их никогда не было. Но сегодня мы будем делать только то, что нам скажут. Рагнарссоны удумали что-то необычайное. Они возьмут город, если каждый справится с тем, что ему поручат… Уж поверь мне на слово, Рагнарссоны — большие мастаки по этой части. Может, слыхал о том, как старик их Рагнар пытался осадить большой город франков? Уф, давно это было, лет двадцать назад. Парижем зовется тот город. Да и с той поры сыночки его множество каменных крепостей брали. Правда, этот город не ровня какому-нибудь рату в Килкенни или Мите… Посмотрим, как они на сей раз управятся.
Шеф оперся на ратовище своей алебарды и огляделся. Перед ним простиралась огромная каменная стена, там и сям укрепленная бастионами. Беспорядочные кучки воинов, не желая более тратить впустую стрелы на Великую Армию, что строилась на самом краю пустыря, явно готовы были сразить врага, когда тот подтянется поближе. Удивительно, подумал Шеф, что даже такое могучее возвышение дает совсем небольшую дальность обстрела. Находящиеся за зубчатыми укреплениями в тридцать футов лучники сами по себе были недосягаемы, неуязвимы. В свою очередь, им самим оставалось лишь взирать на врага. Окажись он от них ярдах в пятидесяти, можно было бы попытать удачу. С десяти ярдов его можно пробить насквозь. А стоя в восьмидесяти ярдах, он мог без лишней суеты приготовиться к приступу.
Он еще пристальнее вгляделся в древнее укрепление. С левого края оно заканчивалось круглой, выступающей вперед башней. С нее защитники крепости могли держать под обстрелом — в зависимости от убойной силы своих луков — значительную часть пространства вдоль крепостной стены. За башней местность шла под уклон, туда, где катил свои мутные воды Уз, на другом берегу которого начинался деревянный частокол, что прикрывал предместье — Мэристаун, как прозвали его местные жители — со стороны реки. За зубцами частокола также виднелись фигурки англичан, с нетерпением наблюдавших за приготовлениями почти осязаемых и все же безнадежно далеких язычников.
Армия, построившись в шеренги по восемь и по шесть, тем временем застыла в ожидании. Большая ее часть, однако, сгрудилась в узких улицах внешнего города. Над шлемами реяли струйки пара. Тусклое железо, замызганные грязью кожа и шерсть лишь изредка расцвечивал яркий орнамент на щитах. Напротив крепостной стены длиною в пятьсот ярдов они стояли с невозмутимым, праздным видом батраков, ожидающих появления фермера.