На нашу долю выпало счастье участвовать в осуществлении второй прекрасной мечты великого русского ученого…
Вот и аэродром. Огромное поле покрыто снегом. Никаких признаков оттепели. Наконец-то мы вырвались из объятий весны. Отсюда можно будет улететь на лыжах.
Замена колес у самолетов лыжами.
Делаю большой круг, внимательно всматриваюсь. Границы посадочной площадки отмечены красными флажками; в начале площадки такими же флажками обнесено опасное место.
Все ближе и ближе белое поле. Я сажусь первым. Снег очень глубокий, но для наших колес не страшен.
Машина остановилась. Поспешно отрулив в сторону, уступаю дорогу Молокову, Мазуруку и Алексееву.
…Крепко спали мы в ту ночь. А наутро нас ожидала неприятная новость: снег размок, потекло с крыш.
– Где же Арктика?-спрашивал нас Спирин.-Меня все пугали арктическим холодом; я со страху оделся так, что и шестидесятиградусный мороз не проберет, а на улице дождь. Что же мне теперь делать?
– Погоди немножко. Это еще только ворота в Арктику. Вот минуем «заставу», тогда намерзнешься, - утешал его Бабушкин.
На третий день мы получили лыжи. Началась горячка. Все работали до поздней ночи.
…Машины на лыжах, моторы еще раз осмотрены, баки наполнены бензином.
– Борис Львович, - обращаюсь я к Дзердзеевскому, – когда можно вылетать?
– Самое меньшее еще три дня продержится плохая погода, - спокойно отвечает синоптик.
– Не верю вашим сводкам. Врут они. Завтра мы улетим.
– Странное у вас представление о сводках, - обиделся Дзердзеевский.-Да и как может быть завтра хорошая погода, когда с юга идут тучи?
– Ничего, до завтра погода переменится. Ветер попутный, с ним-то мы и тронемся утром пораньше. Живо в Нарьян-Маре будем.
Дзердзеевский рассмеялся:
– Ветер сильный, попутчик хоть куда, а лететь все-таки не придется.
– Товарищи, едемте в дом отдыха! Уж поверим на этот раз нашему предсказателю погоды, - махнул я рукой.
Чтобы сократить ожидание, участники экспедиции развлекались в доме отдыха, как могли: читали, сражались на биллиарде, играли в шахматы и в домино. Отто Юльевич объединился с Бабушкиным против меня и Симы Иванова. За время экспедиции мы сыграли пятьсот партий в домино.
Как нам хотелось поскорее вылететь! Вынужденное бездействие утомляло. Каждое утро Отто Юльевич обращался к Дзердзеевскому:
– Какова погода по маршруту?
– Лететь не рекомендую.
Мы окружали синоптика и обиженно уговаривали:
– Брось, Борис Львович, хватит тебе! Завтра же вынь да положь хорошую погоду!
* * *
Первым должен был вылететь самолет Головина. Его экипаж еще недавно состоял из двух механиков и штурмана Волкова, одновременно выполнявшего обязанности радиста. Так как по пути из Москвы в Холмогоры на машине Головина часто портилось радио и, занимаясь прокладкой курса, Волков не успевал исправлять его, Отто Юльевич предложил включить в состав экипажа радиста Стромилова, а командиру корабля строго приказал при неисправности рации, если она снова начнет капризничать, ни в коем случае не продолжать полет, а возвращаться.
Двадцать седьмого марта погода чуть-чуть улучшилась. Головин получил распоряжение вылететь в Нарьян-Мар и по пути произвести разведку погоды.
Утро. Механики возятся у моторов. Стромилов хозяйничает в радиорубке, Головин и Волков занимают свои места.
В полете разведчики одеты теплее нас, так как кабины их самолета открытые. Кроме двойных меховых шуб и меховых шапок, они надевают еще особые меховые маски. Со стороны кажется, что к навигационным приборам и к штурвалу пробрались два бурых медведя. Головину и Волкову настолько тесно в маленьких кабинках, что они с трудом поворачивают головы в стороны и совсем лишены возможности видеть, что делается позади.
Когда подготовка к старту закончилась, механики заняли свои места. Головин дал полный газ. Моторы заревели, но лыжи словно прилипли к глубокому рыхлому снегу, и машина стояла, как прикованная.
Стараясь помочь летчику, несколько человек подбежали к самолету и принялись раскачивать его за хвост.
Минут пять Головин держал моторы на полных оборотах, но машина так и не тронулась с места.
Пришлось выключить моторы. Когда они немного остыли, механики снова запустили их. Подошли еще люди. Головин вновь дал полный газ, машину качнуло – дружные усилия увенчались успехом.
Впереди расстилалось ровное поле. Самолет стоял против ветра. Головин, не убавляя газа, пошел в воздух. Люди, помогавшие раскачивать машину, побежали за ней следом, что-то крича и размахивая руками. Головин на прощанье качнул в знак приветствия машину, взял курс на север, и через несколько минут самолет скрылся из виду.