К обеду я наконец нашёл искомое. Меня шатало, с лица ручьями тёк пот, а ступни под портянками в ботинках из грубо выделанной кожи сопрели и покрылись мозолями. Но всё это было не важно на фоне печной трубы уютно выпускающей дымок из-за пригорка. Оказавшись на возвышенности, я разглядел деревню домов на сорок. В основном, ничем не примечательные избы, но несколько домов были каменными и даже "многоэтажными". Шаркающей походкой я доковылял до окраины, где возле покосившегося частокола паренек лет десяти пас гусей.
Он удивленно уставился на меня, открыв рот, и что-то сказал. Вот только я не разобрал ни слова. Наверное, сказалась усталость последних часов пути. Вместо ответа сделал ещё несколько шагов вперёд, мир перед глазами покачнулся, поплыл и завертелся в сверкающем калейдоскопе. Краем сознания улавливая испуганный мальчишеский окрик, я пробормотал что-то вроде "Если за мной придут - не будите" и отключился.
Из забытья меня вывели встревоженные голоса, которые что-то обсуждали. Приоткрыв левое веко я обнаружил, что лежу на топчане, плотно укутанный в одеяло из овечьей шерсти, а в полутьме гостиной, едва разгоняемой пламенем камина, прямо напротив меня находятся три фигуры. Одного я узнал - это был тот самый мальчик. Он активно жестикулировал и что-то оживлённо рассказывал крупному пузатому мужику лет пятидесяти, стоявшему рядом. Мужик хмурился, складывал толстые руки замком у себя на груди и недобро смотрел в мою сторону. Рядом с выражением безграничной отрешённости на лице стоял странный старик в тёмно-зелёном балахоне и что-то тихо бормотал себе под нос, перебирая пальцами чётки. Даже в помещении он не снимал капюшон, из-за чего вызывал мрачные ассоциации. Он первый заметил, что я очнулся и негромко позвал меня.
Язык был мне не понятен. Нет, не так. В своё время мне довелось попутешествовать, я много где был, и хотя не владел никакими языками кроме родного русского и английского, мог быстро отличить один от другого и даже определить принадлежность носителя к той или иной нации. Этот же язык был мне не просто неизвестен, я был уверен, что прежде никогда его не слышал.
Теперь уже и жилистый мужик с мальчиком обратили на меня внимание. Казалось, они ждали моего ответа. Надо было что-то сказать, но я не придумал ничего лучше, кроме как обратиться к потенциальным собеседникам с русской речью,
Простите, не понимаю, что вы говорите. Я не из этих мест.
Мальчик испуганно ойкнул, старик лишь задумчиво покачал головой.
Жилистый что-то ещё спросил, но не добившись вразумительного ответа, плюнул, махнул в сердцах рукой и вышел, напоследок громко хлопнув дверью. Диалога не состоялось.
Тем временем старик подошёл, заглянул мне в глаза, показалось, что в глубине его собственных на мгновение блеснул зелёный огонь, и поднёс к моему рту чашу с противно пахнущим отваром. Я попытался отклониться, но старик лишь плотнее придвинул её к моему лицу. Пришлось выпить. На удивление, отвар оказался не таким противным, как я ожидал, но всё равно оставлял после себя неприятное горько-солёное послевкусие. Старик дождался, пока я выпью всё до дна и лишь тогда успокоился.
Ломота в теле сразу отступила, а сознание снова помутнело. Я ощутил, словно нежные женские руки уносят меня в уютную темноту, где нет боли и страданий, нет зла и несправедливости, а только вечное абсолютное забвение. Чувство это было настолько соблазнительным и приятным, что я решил не сопротивляться. И через миг опять уснул.
Утром меня снова навестил тот же самый мальчишка и дал выпить новый отвар, на этот раз не замутняющий сознание и даже приятный на вкус. Больше всего мне это напомнило крепкий чай с мятой и мёдом, но что на самом деле намешал туда старик - одному дьяволу было известно. Кстати, о демонах. Миктл не предупреждал меня, что место, в которое я попаду, окажется настолько отличным от моего собственного мира. Хотя сам виноват, мог бы и догадаться, раз уж он упомянул магию.
Кое-как изъясняясь жестами, мне удалось узнать имя паренька. Его звали Кир. Сам я представился Андом, посчитав что моё полное имя будет звучать слишком странно в здешних местах. Но, кажется, добился обратного эффекта, паренька это имя сильно озадачило. Смутившись, он забрал пустую чашку и тут же сбежал.
Следующие два дня я провёл лёжа в постели. Кир приходил утром и вечером, приносил еду и отвар. Мои попытки "поговорить" игнорировал и лишь странно косился на меня всякий раз, когда я обращался к нему на русском языке. Ни старик, ни тот хмурый жилистый мужик ко мне больше не заходили.