слыша только собственные хрипы. Рот снова наполнялся приторной сладостью и наступало облегчение. А потом пришли сны в которых не было боли. Совсем. Ей было тепло и спокойно, снился Шош и тощий старик лекарь, снилась спеть, яркое солнце сквозь пестрый тряпичный навес и покачивание, постукивание, скрип колес. Это были очень приятные сны, тело и голова были легкими, Шош ее кормил во сне куриным бульоном, вкусным мягким хлебом, поил какао. Жаль наяву не было у Шоша такой вкусное еды! Рэя старалась запомнить всё, что снилось, чтоб потом рассказать ему, как было вкусно с ним во сне! Но явь обрушивалась на нее горячей, тянущей болью, словно ей пытались оторвать больную ногу. Девушка хрипела и выгибалась, ворс ковра становился жестким, больно царапал кожу, платье липло к телу, удушая. Но появлялся старик со своим синим пузырьком, плескал в рот вязкую сладость, изгонял боль. И Рэе снова снились дорога, солнце сквозь тряпичный навес над головой и Шош с куриным бульоном. Потом приснился белокаменный замок, утопающий в зелени прекрасного сада, большая, светлая комната, прозрачные занавески на широком окне. Себя Рэя не видела, но чувствовала прикосновения, запахи и вкусы. Шош больше не снился, теперь ее окружали женщины в темных, почти черных шуршащих одеяниях, их лица от носа до подбородка были скрыты концами головных шарфов, и голоса звучали глухо. Сначала она не понимала ни слова, но прислушавшись узнала знакомые слова, язык был очень похож на сундир. Язык древних манускриптов они изучали с первого курса, Рэя никогда не слышала, как он звучит. Только тексты читала, поэтому сразу не догадалась. На древнем языке ее называли "госпожа", купали, кормили, наряжали в летящие полупрозрачные одежды. Почему то не позволяли вставать и ходить, кружили рядом, поглаживали, уговаривали. Один раз приснился высокий широкоплечий мужчина с лицом заросшим черной бородой до самых сердито сверкающих глаз. Он вошел в комнату и все женщины в черных платьях упали на колени, уткнулись лицами в пол, смешно оттопырив попы. Рэя засмеялась, попыталась приподняться на локтях, чтобы посмотреть, что они там на полу ищут, но встретилась с горящим взглядом незнакомца и вдруг испугалась! В детстве ее учила нянюшка, что от страшного сна лучше всего спрятаться с головой под одеяло. В детстве это всегда помогало, безотказно! И леди Эллисар проворно натянула на себя расшитое золотистыми цветами легкое покрывало. Покрывало в ее сне тоже было очень красивым, как все, что ее окружало. Что происходило дальше вокруг, девушка не видела, сначала пыталась прислушаться, замерла настороженно, ей даже показалось, что слышит она смутно знакомый голос, но слов не разобрала и заснула, уже без видений. Так тоже бывало. Обладателем смутно знакомого голоса оказался черный Эльф! Точнее Эль Хаддар, который признавался ей в любви на выпускном и хотел быть ей вторым мужем, совместно с Рихаром Кантом. Он явился в ее сон в странном одеянии: светлая рубаха до колена поверх таких же светлых штанов, босиком. Смуглое лицо его украшали тонкие усы и небольшая бородка, с выбритыми на скулах завитушками и острым кончиком на подбородке. Смуглая грудь влажно блестела в глубоком вырезе рубахи, длинные пальцы унизаны кольцами. Этот Эльф из сна был даже красивее настоящего. Он говорил на древнем "всеобщем", немного растягивая слова, распоряжался женщинами в черных платьях. Он приходил во сне снова и снова, хоть девушка старалась вызвать из памяти другие образы. Иногда мелькали лица мамы и брата, но были какими -то не настоящими. Понятно, что во сне всё не настоящее, но все образы кроме настырного черного Эльфа были уж совсем расплывчатыми. Эльф же разговаривал с ней, касался ласково ее руки, гладил волосы. Неожиданно это оказалось приятно. Она позволила себя обнять, лечь на кровать рядом. Не правильно, конечно, и ей бы хотелось видеть рядом другого мужчину. Хоть бы Рихара, или даже Тома. Тома в такой ситуации представить не получалось, Рихар вспоминался отстраненно холодным, каким он притворился тогда, вернувшись из пограничной крепости, когда ей было семнадцать... Зато Эльф являлся с завидным постоянством, едва сон, навеянный терпкой сладостью во рту принимал в свои объятья. Он был внимателен и ласков, подбирался совсем близко. Ласкал лицо и шею, просовывал руки под одежду, гладил грудь и живот. Горячие сильные руки скользили уверенно, шепот проникал в мозг пересыпая родную речь незнакомыми словами. Что-то на понимала, о чем-то догадывалась. Он называл "любимой", "своей нежной девочкой", напирая на последнее слово, и оно звучало в его исполнении почти неприлично. Хорошо, что во сне! Но всё равно не правильно... Стыдно как-то... Потом она привыкла его объятьям, и однажды ей приснилось совсем уж невозможное и странное. Как может сниться то, чего никогда в жизни не случалось? Откуда она могла знать, как это должно быть вообще? То есть, она, конечно знала, теоретически. Но никогда не испытывала сама, а значит, и присниться никак не должно было. Не должно... Но вот приснилось же! В очередном навеянном сне она стала его женщиной. Он сам так ей сказал, что теперь она его женщина. А потом всё повторялось, и воспринималось уже как-то обыденно, и никакого таинства не было, просто она в сонном оцепенении позволяла приходившему к ней мужчине брать ее снова и снова, стараясь поскорее провалиться глубже, в темный бархат небытия.