Матильда Робертс замучилась, отрывая у черепахи голову, но затеи своей не бросала. Первый же порыв холодного северного ветра рассыпал угли костра. Майор Шевалье в этот момент как раз присел на корточки, чтобы налить себе кофе в чашку, и кофе его покрылся пеплом и песком. Матильда наконец-то открутила у черепахи голову и отшвырнула ее в сторону Длинного Билла, а тот шарахнулся прочь, словно в него бросили живую гремучую змею. Злые черепашьи глаза с ненавистью смотрели на мир, а челюсти продолжали громко лязгать.
— Вот сволочь, никак не подохнет, хоть и башку ей оттяпали, — с раздражением заметил Длинный Билл.
К черепашьей голове подошел поближе и присел перед ней самый старый рейнджер, высокий и седовласый Шадрах. Он никогда не бросал слов на ветер и по праву считался в отряде самым метким стрелком. У него было великолепное кентуккийское ружье с прикладом из вишневого дерева, оно выглядело изящным и дорогим по сравнению с грубо сработанными карабинами, которые носили большинство рейнджеров из его отряда.
Шадрах нашел мескитовую веточку и протянул ее к черепашьей голове. Челюсти сразу же схватили ветку, но перекусить не смогли. Он поднял ветку с вцепившейся в нее мертвой хваткой головой и небрежно сунул в карман своей старой черной куртки.
Джош Корн в изумлении вытаращил глаза.
— Зачем она тебе понадобилась? — спросил он Шадраха, но тот не удостоил его ответом. Тогда Джош обратился к Длинноногому Уэллейсу:
— На кой черт он решил таскать с собой вонючую голову старой черепахи?
— А на кой черт Гомес пошел в рейд вместе с Бизоньим Горбом? — спросил его в свою очередь Длинноногий. — Ты бы лучше задал этот вопрос.
В это время Матильда разрубила томагавком панцирь черепахи и нарезала на куски мясо. При виде ломтей зеленоватого мяса Билл Коулмэн опять почувствовал тошноту.
Хотя мексиканская кобыла исхитрилась лягнуть молодого Колла задним копытом, он смог затянуть на ней потуже седельную подпругу.
Майор Шевалье невозмутимо потягивал подернутый пеплом кофе. Опять задул холодный северный ветер. Майор не очень-то прислушивался к никчемной болтовне еще не совсем протрезвевших ребят у затухающего костра. Отхлебнув очередной глоток кофе, он услышал вопрос Длинноногого Уэллейса и сразу же встрепенулся.
— Что ты сказал насчет Бизоньего Горба? — спросил он. — Не думаю, чтобы этот подонок ошивался вблизи.
— Почему же? Он крутится тут, — не согласился Длинноногий.
— Что ты сказал насчет него? — переспросил Шевалье. Трудно было прислушиваться к разговорам, пока Матильда расправлялась с мерзкой черепахой.
— Я говорил про свой проклятый сон, — напомнил Длинноногий. — Во сне я видел, как Гомес скачет вместе с Бизоньим Горбом.
— Бред какой-то. Ведь Гомес из племени апачей.
Длинноногий ничего не ответил. Он знал, что Гомес — апач, а апачи не ездят вместе с команчами — такое просто немыслимо. Но так или иначе, он видел их во сне вместе. Если майору Шевалье не нравится слышать подобное, ну и черт с ним — Длинноногий будет по-прежнему попивать свой кофе и помалкивать.
Все остальные тоже замолкли. Стоило рейнджерам услышать имена двух страшных индейских воинов, как они сразу же затихали и чувствовали неуверенность.
— Не нравится мне твой рассказ про кишки, — заявил Длинный Билл. — Я намерен держать свои кишки в своем же животе, если никто не возражает.
Шадрах в это время уже седлал лошадь — он считал, что вправе откалываться от своего отряда без всякого спроса и зачастую отсутствовал дня два-три.
— Шад, ты что, сматываешься? — спросил Длинноногий Уэллейс.
— Мы все вскоре умотаем отсюда, — ответил Шадрах. — На севере объявились индейцы. Я чую их.
— А я-то думал, что здесь командую я, — сухо произнес майор Шевалье. — Не знаю, с чего бы это тебе приснился такой сон, Уэллейс? Почему вдруг два таких дьявола взяли и выступили вместе в поход?
— У меня и раньше бывали предвидения, — ответил Длинноногий. — Шад прав насчет индейцев. Я тоже чую их приближение.
— В таком случае, где они сейчас? — спросил майор, а северный ветер в этот миг задул в полную силу.
Все подхватились и кинулись разбирать свое оружие и пожитки. Длинный Билл Коулмэн опять ощутил тошнотворную тяжесть в животе. Он схватился было за ружье, но тут же согнулся пополам, его вырвало, а он не успел даже отвернуться.
Холодный ветер поднял и погнал по биваку белую пыль. Многие рейнджеры укрылись от ветра за невысокими песчаными холмиками или же в густых зарослях кустарника. Только на Матильду, казалось, ничего не действовало: она продолжала невозмутимо укладывать зеленоватые полоски черепашьего мяса на угли костра. Первые куски уже зарумянились и потрескивали, источая капли жира.