Как и долгих пять лет назад, когда Сорген воевал вместе со Рголом в первый раз, ему под начало были отданы кочевники Страны Без Солнца. В тот раз он был робким, испуганным и неумелым мальчишкой, тогда весь его внутренний мир был перевернут полученными впечатлениями. Кочевники казались пугающими и отвратительными чудовищами, предстоящая схватка грозила стать первой и последней… Сейчас он стал совсем другим, однако новое сражение несло гораздо большие опасности. На сей раз противниками были не степняки, почти лишенные магии дикари, а цвет волшебного сообщества Империи. Люди, идущие во главе полков Энгоарда, долгие годы изучали боевое волшебство и достигли в нем невиданных высот, овладев могучими силами. Многие их солдаты – умелые бойцы и сами наполовину маги, так что победить это войско будет очень и очень трудно. Соргену оставалось только грустно усмехнуться, потому как на его стороне солдаты были те же самые – трусливые и неуклюжие кочевники, пришедшие на войну не ради удали и побед, а ради легкой наживы.
Власть в свои руки Сорген захватил сразу же, жестко и бесповоротно; кочевники, по натуре своей норовистые и обидчивые, пытались было артачиться и лезть в драку. Их вожди, старые и молодые, хотели броситься на Соргена с кулаками, когда он на собрании в большом продымленном шатре сказал, что станет на время царем и богом для каждого степняка. Однако, когда полтора десятка кричащих людей разом взмыли к потолку, словно кучка мыльных пузырей, а потом рухнули вниз и долго не могли поднять ни руки, ни головы, спеси в них значительно поубавилось. Тут же, чтобы струхнувшие вожди не растеряли последней смелости, Сорген поспешил сменить гнев на милость и объявил, что устраивает пир. Дружно потирая ушибленные конечности и головы, вожди и их ближайшие соратники опасливо расселись вокруг широкого низкого стола. Слуги, любезно предоставленные Рголом, накрыли его простыми яствами, привычными для степняков – вареной бараниной и кониной, кашей, сушеными фруктами. Вино лилось рекой, а уж к нему-то дикари не были приучены, поэтому пьянели не в пример быстрее царя Лейды Терманкьяла. Уже через пару осушенных кувшинов большинство кочевников не вязало лыка. Все до одного поклялись, что станут слушаться Соргена лучше, чем слушались в голозадом детстве своих отцов, что станут для него цепными псами, и прочая, и прочая, и прочая… Одного из вождей, довольно молодого для своего титула человека по имени Ямуга Кривоногий, Сорген скоро припомнил: он был одним из тех, кто участвовал вместе с молодым колдуном в памятной для него первой битве. Сейчас Ямуга привел в Энгоард воинов своего племени, называемого полхартун по имени земель на севере Страны Без Солнца. Сорген подозвал его к себе, когда Кривоногий был еще не слишком пьян, и, приветствовал особым способом, который тоже всплыл в памяти:
– Многих стад овец и табунов лошадей тебе, Ямуга! Толстозадых жен и сотни потомков! – Кривоногий, польщенный такой честью, радостно ощерил желтые зубы под пегими, длинными усами. Подобострастно и мелко кланяясь, он подобрался поближе к колдуну и ответил:
– Сто веков жизни тебе, Повелитель!
– Ты лучше всех, Ямуга! – сказал Сорген, не тратя более времени на приветствия и славословия, – Я выбираю тебя поверенным среди остальных вождей. Не хочу разъяснять свои приказы всем и повторять их по десять раз… Скажу тебе, а ты будешь следить, чтобы мои повеления исполнили все до единого кочевники в этом лагере. Ты понял?
– Еще бы, Повелитель! Ты избрал Ямугу своим Овчаром, и он не подведет! У Ямуги сильная рука и большое племя – никто не посмеет ослушаться его; у Ямуги длинный острый меч и воинская удаль, какой…
Движением руки Сорген прервал поток самовосхвалений, полившийся было из Кривоногого. Кроме прочего, он знал, насколько пусты эти похвальбы.
– Если кто попробует ослушаться тебя – скажи мне, и я покараю его. Раз или два, потом всякая собака не посмеет помочиться на столб, если не получит твоего благословления, Ямуга.
– Так, Повелитель! Спасибо, Повелитель! – Ямуга, пустив слюни от радости и раздув щеки от осознания собственно значимости, на коленях подполз к Соргену, который полулежал за столиком. Обхватив его сапог, Кривоногий пару раз прижался к нему лбом. Гудение и пьяный шум в шатре утихли: все, кто еще мог воспринимать окружающий мир, глядели на Ямугу и Соргена. Не обращая на это внимания, колдун продолжил:
– Пришла пора оторвать ваши растолстевшие задницы от ковров. Завтра утром будет большая битва, в которой каждый воин должен показать чудеса храбрости – или умереть, как вшивый пес. Вы должны доказать, что умеете драться не хуже здешних чванливых богатеев, и заработать право на их дворцы, золото и жен.
– Мы разорвем их на части голыми руками! Утопим в их собственной моче, которую они испустят от страха!! – заревел Ямуга, подскакивая на ноги. С виду он был человеком сухопарым и ловким, но выпитое вино сыграло злую шутку: покачнувшись и охнув в конце речи, Кривоногий завалился на спину и стал барахтаться в сложенных кучей вышитых накидках для седел. К нему подскочили два нетвердо держащихся на ногах кочевника, которые помогли Ямуге подняться. Остальные, те, кто еще мог, смеялись и тыкали в сторону неудачливого вождя полуобгрызенными мослами.
– Тихо! – закричал вдруг Сорген, внезапно воздев руки и вызвав в шатре гробовую тишину. Только пара самых слабых пьяниц посапывали во сне. – Празднество окончено! Сейчас вы выльете на землю все вино, которое осталось в ваших чашах, и пойдете к своим воинам, чтобы приготовить их к битве. Ямуга будет старшим над вами; что сказал Ямуга – сказал я.
– Так! Так! – зашептали вокруг, опасливо косясь на воздетые вверх руки колдуна. Может быть, кочевники и не были согласны с тем, что попойка кончается так быстро, но вслух никто возражать не посмел. Ямуга выпрямился и встал за спиной Соргена, обводя собравшихся мутным, злым взглядом.
– Пусть все вино, до последней капли, отберут и выльют на землю. Завтра, после нашей славной победы, вам дадут столько пойла, что вы сможете утопиться в нем все сразу. И оно будет гораздо, гораздо слаще и вкуснее, так что про сегодняшнее, вылитое вино вы даже и не вспомните больше. Пьяных нужно окунуть головами в холодную воду и напоить чаем; те, кто в силах совладать с собственными руками, обязаны взяться за чистку оружия, упряжи и доспехов. Никому нельзя покидать лагеря, под страхом смерти. Завтра утром вы должны быть готовы к выступлению. Это я приказываю вам, назначая главным Ямугу; позже я проверю, как выполнены приказы – и клянусь, не буду насиловать глотку, обзывая и понося вас. Виновные в неисполнении моей воли будут в тот же момент умерщвлены. Передайте эти мои слова тем, кто вздумает артачиться. Теперь идите, и захватите с собой этих пьяниц.
Кланяясь и икая, вожди со своими приближенными быстро покинули шатер. Сорген не задержался там надолго. Подождав, когда путь будет свободен, он тоже вышел наружу и направился к личной палатке. Она стояла поодаль от лагеря кочевников, на краю березовой рощи, с деревьев которой осыпались желтые листья. Туман пропал, осел на землю, превратив ковер прелой листвы в подобие болотного покрова. Под ногами пружинило и шелестело – казалось, один неверный шаг, и сапог провалится в черную глубину трясины. Ветра тоже не было, небо затягивала тонкая, мутная пелена бело-серых облаков. Солнце сквозь них едва светило, как будто это был закрытый бельмом глаз.
Палатки Соргена и его отряда стояли тесной группой. Рядом никого не было – только Термез складывал из поленьев пирамиду для обеденного костра. Впрочем, спрашивать, где остальные наемники, Соргену не требовалось. Он слышал стук деревянных мечей из глубины рощи, где его воины разминали позабывшие битвы тела.
Колдун молча зашел в палатку и застыл, сложив руки. Во мраке, сгорбившийся и несчастный, на топчане сидел Луратен. Лицо пордуса было спрятано в ладонях, тело казалось окаменевшим или мертвым, ведь глиняному человеку не нужно было дышать. Сорген медленно потянулся к стоявшей на парусиновом столике баклаге и сделал из нее пару глотков разведенного вина. Медленно вытерев губы, колдун поглядел в сторону, словно совершенно не интересуясь свернувшимся в клубочек существом у своих ног.