А затем, снова разлохматив пальцами волосы, крадучись прошла два метра до от лифта. Шарканье нарастало. Эмоции ушли. Феб застыл, глядя на лестницу, когда Микаэлла вдавила кнопку вызова.
Дзынь — и мягкий гул лифта стал приближаться. Как и ЕГО шаги. Мерзкие шаркающие шаги. Микаэлла запретила себе даже вспоминать, что она успела увидеть внизу. И оно было почти на этаже! Феб, розово-зеленая искра, казался таким маленьким в сумраке этих жутких коридоров!
«Быстрее!»
Когда лифт подъехал, шаги и их эхо уже били по ушам, заставляя подкашиваться ноги. Едва увидев, что кабина пуста, Мики протиснулась между дверьми, снова вжалась спиной в стенку, нажала на кнопку второго этажа… Но двери сначала открылись… Тыкая в кнопку закрытия, Микаэлла увидела, что Феб метнулся навстречу ЧЕМУ-ТО, пропав из виду.
Лифт стал закрываться. И едва двери сомкнулись, как страшный, низкий воющий голос раскатился по этажу:
— Поговори мне ещё! Поговори!
Грохнул удар, от которого Микаэлла рухнула на пол лифта, как подкошенная. Ещё удар! Но затем раздался голос Феба, очень сильный для полуметрового тельца:
— Старый убийца! Прочь от меня!
Лифт уносился вниз, голоса стихали. В животе неприятно тянуло. Нежный звон — и лифт открылся в тот самый холл второго этажа. Мики — снова на четвереньках — выкатилась на паркет, устало закрыв глаза. Страх и адреналин стихали. Девушка не сразу поняла, почему что-то красное бьет в веки.
Открыв глаза, она увидела, что лежит в круге алого свечения от того самого квадратного фонаря. Сам фонарь валялся в метре от неё. В паркете зияли две дыры… Будто два мощных удара молота расколотили доски, разбросав перед лифтом обломки и щепки. Четко за алым кругом
«Как в «Вие», — оцепенело подумала Микаэлла… Поднялась на ноги. Вспомнив слова Феба, подняла и фонарь, но резким поворотом рубильника выключила его. И медленно пошла вперед по коридору прижимая фонарь к животу, глядя только перед собой.
«Напади из-за поворота… На лестнице чисто… Ветер дует. Не смогу же сопротивляться. Мне плохо».
Но всё было тихо. Открывая ключом замок, Мики подумала: «А откуда он у меня, собственно? Я не помню…»
Ввалившись в прихожую, запершись и трижды подёргав дверь, Микаэлла упала на колени на пол, не глядя отставив фонарь. Голова гудела: «За два часа произошло больше, чем за два дня… Почему тут нет нигде часов? 15 минут! Феб!»
Вспомнив слова Феба, Мики встала, насколько смогла быстро, и подбежала к занавеске на кухне. Отдернула — и внимательно пригляделась к ряду маленьких круглых окошек на самом верхнем, техническом, этаже корпуса напротив. Везде были ночь и чернота, а Мики нервно закусила губу, пытаясь отсчитать время: «Один, два… Пятьдесят. Это место моего детства? Я просто приехала сюда! Сто двадцать. Не было у меня в детстве «Ферби»! И даже не хотелось. Двести пятьдесят. Дождь моросит… Я Барби любила. Нет, только Барби тут не хватало! Триста. Так платье в коробочке уже есть! Триста пятьдесят! Ну же!»
В едва различимом окошке блеснула искра. Салатовым! Микаэлла прижалась носом к стеклу, на которое уже падали капли. Блеснуло розовое, подвигалось вверх-вниз, как бы давая сигнал, пролетело вбок — и исчезло.
— Слава Богу, — прошептала Мики себе под нос, отходя от окна и задергивая штору. «И не смей думать, что Феб в сговоре с этим чудовищем».
Только сейчас разувшись и пихнув ногой кроссовки в прихожую, девушка ушла в комнату и упала на кровать. Спина благодарно расслабилась, мозг тут же покатился в бездну сна. Мысли на поверхности метались странные, не про поиск выхода, не с просчетом вариантов. «Ты устала? Сколько образов из детства, начиная с Университета. — Детство, прекрасно. — Ты постоянно называешь себя вечным ребенком, вот и живи среди них. Деньги-блесточки! — Действительно, взрослого бы чего-то. Только не ЭТОГО. — Опора в детстве. — Взрослей, давай, ты же учитель. — Где-то, там…»
Микаэлла уснула, не раздевшись. Спалось плохо: когда не то просыпаешься, не то смотришь сквозь веки тягучий сон. Тело придавило к шершавому пледу. Далеко-далеко простучало метро. Мики перевернулась на живот, и словно белая простыня пролетела мимо неё во сне. Приблизилась. Что-то черное и волнистое качнулось над лицом. И мягкое, приятное прикосновение к руке…