- Что это?
- За Лиловые завесы мы не ходим, - Ноа слегка-слегка улыбнулась. - Я хотела показать тебе не их, а статую.
- А здесь можно говорить? - даже шёпот казался Мики тут неприлично громким.
- Здесь безопасно, но плясать и петь хором не стоит. Видишь свечение у оснований колонн и статуи? Это Свет.
Тонкие розовые лучи действительно очерчивали контуры колонн, слегка бликуя на белом мраморе и синем граните, а свечение статуи позволило Микаэлле хорошо рассмотреть ей.
На квадратном пьедестале высотой в метр стояло метровое же, розово-мраморное, изваяние девочки. Мики она сразу напомнила героинь Хаяо Миядзаки: открытый взгляд больших глаз, нежная смелая улыбка, прямые длинные волосы до лопаток и пышное, но без рюшей платьице, на голове - круглая шляпка. Девочке-статуе было лет 9, образ дышал движением и добротой. Розовый свет тонко лучился словно из самой сердцевины мрамора.
Микаэлла улыбнулась и искренне сказала:
- Потрясающе. Она самое очарование: огонь жизни сочетается с детской мудростью.
Ноа встала рядом и, с огромной любовью глядя на статую, кивнула, нежно прошептав:
- Это Руми.
- Руми… - Микаэлла подумала, что девочке очень идёт это имя, но тут же её уколола быстрая и чёрная мысль. Язык прикусить Мики не успела:
- Она жива?
Тут же Ноа впилась в неё таким взглядом, как в богохульницу! И невероятно возмущённо прошептала:
- Конечно, жива! Но она покинула нас.
«Вечно ты выдаешь невпопад! Покинула? Это не вытеснение горя?!» - Мики судорожно думала, насколько опасна Ноа в гневе, но та успокоилась и продолжила. «Может, это и хотела рассказать?»
- С Руми тут всё цвело и сияло. Но однажды она собрала нас и сказала, что она уже слишком взрослая, - Ноа со вздохом посмотрела на статую, в пол, потом - снова на Мики. - Мы устроили праздник, проводили еë на Смотровую, откуда Руми улетела… Раскрыв такие крылья! Мы махали ей вслед! Плакали и улыбались. Думали: что же, пришло время нового цикла…
На этих словах Ноа замолчала и, поджав губы, застыла. Пока течение тишины не заставило Мики сказать, как бы в воздух, невзначай:
- А я заметила, что во всех безопасных местах есть что-то детское. В моём блоке на стене рисунки, кошка – попалась в «Киндере», бассейн, которым я любовалась в детстве, спас.
Ноа кивнула! Сначала медленно, потом быстро, как просыпаясь, потом сказала с той же нежностью:
- Да. Думаю, это остатки её защиты для нас.
- Она была вашим… Ангелом-хранителем? – спросила Мики, всмотревшись в личико статуи, словно ждала ответа от самой Руми.
- Кем-то вроде, - Ноа сложила руки на груди и огорченно прошептала:
– Вот что значит, «повзрослела»? Осталась бы с нами! Мы бы любили её любой!
- Но… Нельзя быть вечно ребенком, - Мики очень тихо ответила и осторожно, но в глазах Ноа всё равно полыхнула злость, речь сбилась.
- Может быть, - она чуть дёрнулась, но сдержалась. – Толку теперь… Руми не вернётся, а эта… Позорище...
Мики навострила уши, но Ноа оборвала себя и сменила тему:
- Но и Руми не всегда была с нами. Я хотела показать тебе еще и мозаику. Вот, у Завесы.
В этой сиреневой синеве Микаэлла сначала не разглядела четыре картины, по две слева и справа от Завесы, сделанные инкрустацией разноцветного мрамора и перламутра в синем граните. Фигуры были обозначены чуть абстрактно, без мелких деталей, но были достаточно изящными.